— Погодите, — вскричал, он увлеченный успехом, — я попробую взобраться на холмик с другой стороны, а затем мы все туда передвинемся!
И, захватив с собой петарду, он бросился в обход котловины.
Мы видели, как он бежал вдоль опушки, как скрылся за противоположным холмом и как, наконец, появился на нем и положили петарду перед собой. Вот он наклоняется, очевидно, желая зажечь фитиль…. но, Боже, что же это такое?! Вдруг он отчаянно вскидывает руками и катится быстро с холма, прямо на свившиеся клубком дьявольские побеги. Раздаются крики отчаяния; а в это время ужасающий клубок развивается и снова сплетается вокруг нашего несчастного брата. Произошла настоящая паника.
Большинство стали кричать о помощи, точно кто-нибудь мог их услышать; некоторые, схватив топоры, скатились на погорелое место и нанесли несколько ударов. Но, должно быть, сами успели их получить, так как дальше идти не решились и, зажимая рукою раны, с отчаянием возвратились назад. Стало ясно, что нашего бедного брата никакие силы спасти не могут.
— Назад! — закричал кто-то в толпе. — Назад, — если не хотите идти на самоубийство! Снарядов у нас уже более нет, а для того, чтобы уничтожить это дьявольское насаждение, требуется целый полк с артиллерией. Покоримся воле Провидения, братья, так как больше нам ничего не осталось.
Этот голос нас несколько образумил и мы порешили возвратиться домой, правда, после продолжительных пререканий. Но, действительно, что оставалось нам делать? И вот, оставив тело нашего брата во власти непризнанного еще чудовища и заливаясь слезами, мы поплелись по той же дороге домой.
Нечего говорить, как приняли старики наше известие: они оба чуть с ума не сошли и тяжко заболели от горя. Однако, крепкая натура взяла свое, и они начали выздоравливать понемногу и продолжать по прежнему жизнь. Нас с Линой родные порешили повенчать как можно скорей, но сами решили оставаться в этой ужасной стране. Я не отговаривал их; но, когда мы возвратились с женой по совершении свадебного обряда, я нежно обнял свою подругу и решительным тоном сказал ей:
— Дорогая супруга, выслушай неизменный приказ твоего мужа и господина, которому ты только что обещала повиновение перед Богом! Родители твои здесь остаются; но, что касается до меня, то я ни за что не останусь, и с первым же пароходом мы уедем в Европу. Что бы там ни было, но я не могу согласиться жить в подобной стране, где природа действует с такой невероятной силой, что человеку справиться с ней невозможно. Едем отсюда как можно скорей!
Через неделю мы покинули чудесный остров.
Владимир Воинов
ТАЙНА АДВОКАТА КУКА
— Господин Кук!
— Войдите!
— Вы, вероятно, догадываетесь, почему я позволила себе побеспокоить вас?
— Еще бы! Если хозяйка решается беспокоить жильца, то, стало быть, у нее для этого есть достаточные основания.
Кук выпустил облако дыма и принялся что-то мурлыкать под нос. Казалось, что он углубился опять в свои мысли, забыв совершенно, что он не один.
Хозяйка помялась немного и громко откашлялась.
— Господин Кук…
— Что вам угодно? — резко выпалил Кук, глядя на посетительницу злыми глазами. — Денег? Опять денег? Но вы же меня скоро сделаете нищим.
— Сегодня последний срок. Мне самой нужно платить за квартиру, а жильцы не хотят этого понимать. Вот и новый жилец, господин Брикман из соседнего номера, обещал нынче дать, а теперь опять просит отсрочки на целую неделю. Говорит, что ужасно израсходовался на свои ноги и руки.
— На что?
— На ноги и руки. Что вы на меня так уставились? Ну да! Господин Брикман делают искусственные ноги и руки, а продавать их пока еще некому, потому что у большинства порядочных людей не чувствуется в них недостатка.
Кук улыбнулся краями бритых губ и полез за бумажником.
— Вот вам, хозяюшка, ваши деньги! Да постойте! Куда же вы? Так он делает ноги и руки? Вот чудак! И что же он их, хорошо делает?
— Удивительно, господин Кук! Я даже испугалась, когда вошла к нему в комнату. Как живые совсем! И кожа на них совсем настоящая, верите ли, — синие жилки просвечивают. Меня даже затошнило — такая гадость!
— А откуда он?
— Из Бреславля. Говорит, что открыл какой-то секрет и хочет взять патент, а пока возится с какими-то пружинами и ни за что не желает платить за квартиру.
Хозяйка раскланялась и вышла. А Кук задымил новую папиросу и принялся ходить из угла в угол по комнате.
Потом достал из кармана бумажник, пересчитал тщательно объемистую пачку кредитных билетов и, весело мурлыкая, вышел из комнаты.
У соседнего номера он остановился и стукнул три раза в дверь.
— Войдите, — ответил ему густой низкий голос с сильным акцентом и дверь распахнулась.
— Я ваш сосед по номеру, позвольте представиться, адвокат Кук!
— Брикман, ортопедический мастер и изобретатель из Бреславля, — отрекомендовался высокий грузный господин мрачного вида, — чем могу быть полезен?
— Вы мне — ничем. А вот я вам могу оказаться полезным.
— Как так? — спросил изобретатель, глядя на посетителя с некоторым изумлением.
— Я слышал, что вы временно нуждаетесь, и у вас даже нечем заплатить за комнату?
— К сожалению, это действительно так. Я только что приехал и еще не успел ознакомиться с рынком. Ведь товар у меня не совсем обыкновенный, не правда ли?
Бреславлец вытянул руку и указал ею на полки, развешенные вдоль стен.
Адвокат быстро скользнул проницательными глазами по полкам, где в величайшем порядке были разложены всевозможные протезы, и на лице его выразилось живейшее восхищение.
— Но ведь это же поразительно! Такой изумительной подделки под живые конечности я в жизни не видел!
Бреславлец гордо усмехнулся:
— Еще бы! Я убил на это дело двенадцать лучших лет моей жизни и, кажется, раскаиваться не приходится.
Кук повертел в руках несколько протезов и положил их обратно на полки.
— Вы гениальный мастер! И вы мне сделаете громадное одолжение, если не откажетесь взять у меня некоторую сумму взаймы: И не пытайтесь возражать! Получите!
Кук развернул бумажник, сунул в руку растерянного изобретателя кредитный билет и вышел не менее стремительно, чем вошел.
Бреславлец не успел даже пожать ему руку, как следует.
— Ну что же! Это мне очень кстати! — сказал он наконец и, взяв со стола один из инструментов, углубился в свою обычную работу.
У церкви св. Петра была страшная давка: служба только что кончилась и многочисленные прихожане спешили уйти по домам.
У левого выхода целой толпой стояли калеки и нищие, они громко взывали гнусавыми голосами о милосердии и каждый из них старался разжалобить жертвователей отвратительным видом своих физических недостатков.
Были среди них калеки с перебитой спиной, вынужденные ходить, как обезьяны, на четвереньках, были мужчины и женщины с проваленными носами; слепые ворочали из стороны в сторону мутными белками глаз, и все это стонало, кряхтело, взывало о помощи.
Среди этих жалких, безобразных фигур выделялся огромным ростом и богатырским сложением человек с отрезанными по локоть руками.
Он был немой и его громкое беспомощное мычание напоминало рычание раненого зверя.
Люди шли мимо, брезгливо протискивались сквозь толпу калек и раздавали направо и налево мелкие медные монеты.
Когда из храма Петра вышел последний человек и привратник с ключами показался на паперти, калеки сразу умолкли и начали расползаться в соседние улицы.
На углу, возле кондитерской, немого безрукого калеку нагнал какой-то юркий худой господин и сделал ему знак остановиться; потом показал ему крупную серебряную монету и пригласил следовать за собой.