Они лежали в густой траве, росшей в расщелинах скалы, вдали виднелся дом Холли.
Обычно трава быстро желтела и высыхала из-за жары, но незадолго до отъезда Андреаса прошли дожди, и «Манвэней» чудесным образом преобразился за считанные дни – пыльная земля вдруг превратилась в зеленое море.
На той густой, нежно-зеленой траве среди луговых цветов они занимались любовью в последний раз… Холли льнула к нему с жадной страстью, говорила о том, как назовет ребенка, – а он считал, что она просто мечтает вслух, – а затем он уехал. Вернулся к своей прежней жизни. Оставив Адама Андреаса Каванага. Андреас не сомневался, что подозрения репортера вполне оправданны. До встречи с ним Холли была девственницей. Ребенок мог быть только от него…
– Должно быть, я оставил неизгладимое впечатление, – отшутился он в беседе с журналистом, – раз мисс Каванаг решила назвать своего ребенка в мою честь.
Андреас пытался убедить репортера, что ребенок не мог быть его. Этот новый скандал королевской семье совсем ни к чему. Холли могла подбросить им пищу. Хуже того, они могли вообще потерять трон…
Андреас обогнул песчаную дюну и замер.
На Холли не было ничего, кроме крошечных трусиков от красного бикини. Она лежала на животе, опершись на локти, и читала. Ему были видны полукружия ее груди. Спутанные волосы лежали на плечах. Похоже, она недавно вышла из воды, потому что с влажных прядей стекали капли. Она казалась беззаботной. Свободной.
Эта женщина обладала свободой, какой никогда не сможет обладать он. И она была невыразимо прекрасна…
Узел гнева и напряжения, что запутывался внутри его в течение нескольких недель, вдруг развязался. На него нахлынуло странное чувство, такое сильное, что ему стоило труда остаться на месте. Холли его не заметила. Он мог подойти ближе, лечь с ней рядом, коснуться ее тела, обнять – совсем как десять лет назад…
– Веди себя прилично, – пробормотал себе под нос Андреас и едва узнал свой голос.
Холли моментально вскинула голову и лихорадочно стала шарить вокруг в поисках топа.
Схватив лифчик, она прижала его к груди, но Андреас успел увидеть то, что она пыталась прикрыть.
Ее тело изменилось. Стало более женственным и зрелым, а его плавные, округлые линии могли воспламенить любого мужчину.
– Что ты здесь делаешь? – От неожиданности голос у Холли сорвался, но она быстро овладела собой. Натянув топ, Холли щелкнула застежкой, но ей это словно показалось мало – подхватив полотенце, она укуталась в него, как в кокон.
– Вообще-то это мой остров, – вкрадчиво сказал Андреас, ожидая ее реакции. И, не дождавшись, вынужден был продолжить: – Мне нужно с тобой поговорить. Именно по этой причине ты здесь.
– Как я уже говорила, уже давно существует такое средство, как телефон.
– Телефоны прослушиваются.
– Твои?!
– Нет, твои.
Холли выдохнула от изумления.
– Кому я нужна?
– Все королевство интересуется, что произошло между нами. Давай лучше вернемся в дом. – Андреас протянул руку.
– Если ты вздумаешь меня тащить, я закричу, – предупредила Холли.
– Пожалуйста, Холли, пойдем в дом.
Она оглянулась:
– Нас здесь никто не слышит. Не вижу необходимости куда-то идти.
– Зато я вижу. Мне нужно знать правду.
Андреас взглянул ей в глаза, и Холли вдруг почувствовала неуверенность.
– К-какую правду? – выдавила она.
– Про моего сына.
Холли вздрогнула от его прямоты. Пальцы, сжимавшие края полотенца, разжались, словно ей больше нечего было оберегать.
– Да, у тебя был сын, – прошептала она.
Их взгляды встретились. В глазах Холли не было чувства вины, но в глубине них Андреас увидел затаенную боль.
– О котором ты мне не сказала. – В его голосе, как ни странно, не было ярости. Той самой, смешанной с непониманием и сожалением, что жила в нем в течение этих недель.
– Нет. – Ее ответ был едва слышен.
Стало тихо. Тишина была бы абсолютной, если бы не тихий плеск волн на золотой песок пляжа. Первым нарушил тишину Андреас:
– Мне кажется, у меня было право знать.
При этих словах легкий румянец гнева окрасил щеки Холли.
– У меня тоже было право получать от тебя письма, которые ты обещал писать. Да, что уж письма… Ты мне даже не позвонил. Ни разу. Один короткий телефонный разговор моим родителям с благодарностью за проведенное в усадьбе время. Больше от тебя ничего не требовалось.
– Ты же знала, я не мог…
– Продолжать наши отношения? Конечно. Ты был обручен до того, как приехал в Австралию. Но я была еще подростком, Андреас, и до тебя не встречалась с молодыми людьми.
Ты воспользовался моей неопытностью…
– Я воспользовался?
– Хорошо, не ты один, – уступила Холли. – Но в то время я все равно еще была ребенком!
С этим поспорить Андреас не мог. Когда они познакомились, Холли было всего семнадцать.
– Ты знала, что беременна, когда я уехал? – спросил Андреас, стараясь как можно скорее разобраться с личным, чтобы можно было рассматривать все это с государственной точки зрения.
– Да.
Этот простой ответ вернул личное на первое место.
– Поэтому в тот последний раз…
– Нет, я не была уверена. Все-таки мы жили в глуши – не так-то просто мне было купить тест. Но у меня были подозрения.
– Тогда почему…
– Потому, что ты был обручен и собирался жениться, – ровно сказала Холли, даже не дослушав его. – Андреас, я не хочу об этом говорить! К тому же что изменилось бы, если бы ты узнал, что я беременна?
– Я бы женился на тебе.
Андреас произнес это с такой уверенностью, что Холли заморгала. Однако затем на ее губах появилась слабая улыбка, и она покачала головой:
– Нет. Мы говорили на эту тему – помнишь? Ты говорил, что заберешь меня к себе в Аристо и сделаешь принцессой, а твой отец, в конце концов смирится с твоим выбором. Но на тот момент у тебя уже была… невеста, причем принцесса. Этот брак мог укрепить положение Аристо в мире. Ты говорил, что будешь спорить с отцом, на ком тебе жениться, но ты ни разу даже словом не обмолвился, что разорвешь помолвку с Кристиной.
– Наш брак с ней был запланирован, еще когда мы были детьми, – возразил Андреас, зная, что это не оправдание.
И тогда это тоже не было оправданием. Холли не понимала, как устраиваются свадьбы на таком уровне. Как Кристина, будучи на пять лет старше его, воспитывалась с убеждением, что однажды станет его женой. Это был их долг. И Андреас, воспитанный с понятием долга, был намерен его исполнить, о чем и говорил Холли с самого начала.
Холли вдруг вздрогнула, полотенце упало. Она наклонилась, но Андреас ее опередил, поднял его, накинул ей на плечи, невзирая на слабый протест.
– Мне жарко, – сказала она, пытаясь сбросить его руки со своих плеч и отступая от него на шаг. – Если ты хотел сказать мне только это… Что ж, тогда я попрошу тебя сделать так, чтобы мне как можно скорее добраться обратно в Австралию.
– Я не могу выполнить твою просьбу.
– Почему? – Холли повернулась и зашагала прочь. Андреас смотрел ей вслед. Она выглядит такой усталой… Но с чего бы ей выглядеть усталой теперь, когда она вот уже несколько дней валяется на пляже?
Его взгляд наткнулся на длинный шрам, протянувшийся чуть ниже колена почти до самой лодыжки. Андреас не помнил этого шрама… Эта маленькая деталь напомнила ему, что перед ним совсем другая женщина, а не та девушка, в которую он влюбился десять лет назад.
Не обращая внимания на Андреаса, Холли продолжала идти к дому. Андреас в несколько шагов догнал ее и зашагал рядом.
– Что это за шрам на ноге?
– Я не обязана…
– Отчитываться передо мной? – не дал ей закончить Андреас. – Нет, не должна. Но я бы хотел знать. Должно быть, рана была серьезной. Что случилось?
Холли бросила на него взгляд, но Андреас не смог понять выражения ее глаз.
– Серьезная рана? Ты не имеешь понятия, насколько серьезными бывают раны, хотя шрамы от них могут быть совсем не видны снаружи, Андреас Каредес. И не надо ко мне льститься. Это не сработает.