Между тем я добрался до поворота на Облатовку. Как и в прошлый раз, он возник неожиданно — деревья справа разом разошлись, и меня пронесло немного вперед. Я тормознул, чуть-чуть попятился и свернул на знакомую дорогу. В воздухе чувствовался пряный сосновый запах. Через пятнадцать минут я достиг недоброй памяти изгиба, места недавнего столкновения. Затем слева открылся проезд к погосту, напомнив об убогих проводах финансового воротилы.
День был пронзительно лучезарный, и на фоне голубого неба залитая солнцем деревенька еще больше смахивала на акварельный этюд. Я повернул налево и медленно поехал вдоль заборов — каменных, металлических, деревянных, отгораживающих однотипные барские усадьбы. У кого-то предстояло справиться о вайсмановском коттедже, но все живое здесь будто спряталось от мира. Я остановился, выбрался из машины и стал озираться, прикидывая, куда мне торкнуться.
На счастье, впереди, метрах в пятидесяти, вдруг с лязгом распахнулись железные ворота, и на дорогу выполз темно-бордовый «Датсун». Я замахал руками и припустил рысью наперехват. Крутобровый мужчина в форменной фуражке — очевидно, чей-то персональный водитель — кивнул из окна и, махнув рукой, объяснил, что искомый дом находится у меня прямо по носу.
— Зеленый забор — второй от перелеска. — И тут же предупредил: — Но там, кажется, никого нет. Вот уже несколько дней.
— Совсем никого?
— Ну, я имею в виду из хозяев. Бугор, наверное, на месте.
— Бугор? — не понял я.
Он хмыкнул и растолковал, что так кличут охранника, который присматривает за домом. На всякий случай я спросил о Дарье Мартыновне, но он о такой вообще не слыхивал. Я учтиво поблагодарил, посторонился, освободив проезд, и потопал к своей «девятке».
Забор оказался высокой каменной стеной изумрудной покраски. А Бугор полностью соответствовал данному ему не от роду имени: приземистый мужик небольшого роста, глыбообразный, и настолько широкий, что в дверцу, врезанную в массивные дубовые ворота, он пролез бочком, да и то заметно втянув брюшной пресс. Узкие, точно прищуренные глаза недовольно обмерили меня и сделались еще уже.
— Простите, — приветливо улыбнулся я. — Могу я видеть Дарью Мартыновну?
— Нет, — отрезал он.
— Нет — в смысле ее нет. Или мне нельзя ее видеть?
— Чего? — нахмурился он. — Нету ее, говорю? Непонятно, что ли?
— Послушайте, я прилетел вчера из Германии, — начал я бессовестно загибать. — Мне передали для нее кое-какие документы. Она их ждет.
— Ну, — пробурчал он бесстрастно.
— Разве она проживает сейчас не здесь?
— Нет. — Мужик был, похоже, не из разговорчивых. Но я не сдавался:
— Так где ее можно найти?
— Мне не докладывают.
Я полез в карман, извлек портмоне и демонстративно вытянул пятидесятирублевую купюру. На лице его не отразилось ничего. Я подцепил еще одну полусотенную.
— Это очень важно. Помогите, пожалуйста, ее разыскать. Вам, наверное, что-то известно. Подскажите…
— Подсказать? — осклабился он, блеснув парой золотых коронок, и с неожиданным для глыбастой туши проворством выхватил у меня деньги. — Это, значит, мне за подсказку? — Я кивнул и выжидательно уставился на него. — Отчего же не подсказать, — с неприкрытой издевкой прогундосил он. — Значится, так. Дуйте отсюда прямиком в Москву. Там чешите в банк — «Универс» зовется. Там вам все распишут в лучшем виде.
Внешность обманчива — парень оказался совсем непрост. Или его загодя надлежащим образом поднатаскали? Я растерянно проследил, как исчезают в нагрудном кармане мятого вельветового пиджака мои кровные, вздохнул и вымученно улыбнулся.
— И это все?
— А что вы еще хотели? — Он ухмыльнулся. — За эти паршивые бумажки-то?
— Могу приплатить, — бросил я безнадежно. — Только за дело, разумеется.
— Ну?
Черт! — подумал я. Если он еще раз произнесет свое дурацкое «ну», я завою как голодный пес. Однако проглотил раздражение и, стараясь не выказать особого интереса, полюбопытствовал:
— Я слышал, у нее недавно умер супруг?
— Ну, — буркнул он и сощурил глаза, хотя, казалось, куда уж больше.
— Бедняжка… Она не говорила, что он болел. Вы здесь были, когда он скончался? Как это произошло?
— Так, — протянул он, — та-ак… Ты кто такой? Из ментов, что ли?
Пожав плечами, я ехидно усмехнулся и проворчал, тоже переходя на «ты»:
— И часто тебя менты одаривают полтинниками?