Я представлял, и очень даже неплохо: перевесили гораздо более убедительные уговоры — и аргументы.
— И где он сейчас обретается?
— Где-то под Алупкой. Только однажды прислал нам открытку, что собирается купить домик с участком, и как провернет дело — сообщит.
Можно было и не спрашивать про выпивоху санитара. Я заранее предчувствовал ответ — и попал в яблочко. Поветрие странствий не обошло и Яшу: у того тоже обнаружились родичи где-то под Краснодаром, зазвали, соблазнили ярким солнцем и разными южными прелестями. Вот так-то, Григорий, те, кто заметал следы, не лыком шиты. Я задумался. Что я имею? В принципе меня прибило к тому же пустынному берегу. С чем можно сунуться в официальные органы, дабы побудить их к действию, если они вообще возжелают разбираться? С пестрой вязью беспредметных вопросов? Как приговаривает мэтр юриспруденции, наш въедливый Шапиро: вопросы, конечно, большая сила, но лишь когда они безупречно оформлены. А что у меня на руках? Мои блестящие догадки да треп бойкой девицы, которая что-то ухватила понаслышке? Слабо, Григорий, слабо — против властных аргументов и крепких зелененьких козырей.
Запруженное Минское шоссе мы одолели одним прихлопом. Пожалуй, не только счастливые часов не наблюдают. Мне было о чем поразмышлять, и следовало внимательно контролировать движение, а рядом напропалую бесхитростно кокетничала юная тараторка; в общем, оглянуться не успели, как «девятка» миновала Кольцевую. Я высадил ее у «Кунцевской», записал координаты, попросил звонить, если что, и распрощался, вознагражденный напоследок многозначительным взглядом.
Этот ли фривольный взор навел меня на раздумья о личной жизни, или сработало вдруг наступившее в машине безмолвие, но в душе осязаемо закопошилось желание увидеться с Натальей. В воскресенье мы расстались далеко не в приятных чувствах, а запланированное на понедельник свидание сорвалось волею нашей милиции, и я так и не удосужился связаться и объяснить. Когда-то и где-то я вычитал пошловатенькое альбомное изречение: разлука — это темная комната, где влюбленные проявляют негативы. Не знаю, как насчет влюбленных и правомочно ли обзывать столь короткую паузу громким понятием «разлука», но я определенно соскучился. Любопытно, какая же картинка проступила на ее негативе? Я вспомнил ледяную стужу зелено-коричневых глаз и зябко поежился.
Ладно, решил я, что бы там ни было, а свидеться необходимо. Помимо лирических всхлипов у меня имелись и иные веские основания — чисто деловые. Во-первых, разузнать побольше и пообстоятельней про внезапно подключившуюся к бегам «темную лошадку» — Ингу Берг: кто она, их третья подруга, и с чем ее едят. Во-вторых, Федя Ломов — этот разудалый молодчик интересовал меня все сильнее и одновременно не на шутку беспокоил. У нее наверняка сохранились какие-нибудь каналы связи, по которым удастся разведать, насколько сильно он пострадал, а заодно, и быть может чуть-чуть, обнажить подоплеку его идиотского поведения. Я не сомневался, что Ломов, если он оправился, уже слоняется у моего подъезда, одержимый злым духом возмездия — или чего-то еще. Любопытно, отважится ли он учинить безобразие в ее присутствии? Бог — либо черт? — ведает. Прятаться за хрупкими женскими плечами я не собирался, но в конце концов имею же я право на легкое малодушие принять и это тоже за основание для обязательной сегодняшней встречи. Я ухмыльнулся и передвинул в плюс третью костяшку на воображаемых счетах.
На улице уже вовсю царствовал вечер — было без двадцати восемь. Я вытащил мобильник, поднял стекла окон, отгородившись от шума и гомона, набрал номер и загадал: если застану дома, это будет добрым знаком. Она взяла трубку уже на втором сигнале, но по интонации я сразу же понял, что ждала не меня.
— Надо встретиться, — объявил я, укротив суетное самолюбие. Она молчала. — Ты меня слышишь? — спросил я и повторил настоятельно: — Нам надо обязательно встретиться.
— Боюсь, не получится, — обронила она и опять ненадолго умолкла. Потом замялась: — И вообще… я думаю…
— Послушай, — с досадой заметил я, — уже второй раз мне тебя будто арканом приходится вытягивать на рандеву. Что происходит? Если ты обиделась за вчерашнее, я тебе все объясню. Дождаться твоего звонка мне не позволили весьма необычные обстоятельства, но это не телефонный разговор. Не хочется комкать. И потом, я должен кое-что у тебя выяснить. Нечто очень для меня важное. Поверь, это не блажь.
— Ладно, — поколебавшись, согласилась она наконец. — Только, пожалуйста, имей в виду: всего на час, не больше. Обещаешь?