— Ты с мамой живешь?
— С мамой.
— А отец есть?
— Был.
— Как это — был?..
— А так. Ушел от нас отец, давно, когда я еще маленькой была.
Раиса отперла замочек на фанерной двери, вошла первая, щелкнула выключателем. Пригласила Бориса.
— Входи.
Борис вошел. Комната была невелика. Мебели немного — две железные кровати, стол, в углу на тумбочке радиола. Опрятно, чисто, но пустовато: ни фотографий, ни вазочек, ни салфеточек, только над радиолой журнальная страничка с фотографией — чубатый парень в спецовке.
— Это кто же? — спросил Борис.
— Мой муж.
— У тебя есть муж?
Раиса подвинула Борису табурет.
— Садись. Нет у меня мужа, а это так, из журнала вырезала.
— Понравился?
— Понравился.
— Чем же?
— А чем-то. Не красавчик, вот и понравился. Не люблю красавчиков.
Из тумбочки Раиса достала хлеб, колбасу, консервы, соленые огурцы. Спросила:
— Чего хочешь — водки или вина?
Пить Борису не хотелось, но признаться в том было почему-то неловко. Ответил неопределенно:
— Все равно.
— Тогда вина, — решила Раиса, — пить-то ты не горазд.
— Почему это ты решила?
— Да уж вижу.
Раиса разговаривала с ним тоном старшей: покровительственно и чуть насмешливо.
— Много на себя берешь, — сказал Борис.
— Где уж там много, — она посмотрела на него, как тогда, в магазине, заискивающе и просяще.
Борис отвернулся и, приподняв занавеску, стал вглядываться в сумерки за окном.
— Если будет машина, услышим, не беспокойся. Только ее сегодня не будет, — в голосе Раисы опять послышалась насмешливая нотка.
— Так чего же тут сидеть, если не будет, — Борис сделал движение к двери.
Раиса преградила ему дорогу.
— Не уходи. Поужинаем, тогда пойдешь. Уже все равно стемнело — что сейчас идти, что потом. Потом даже лучше, луна выглянет.
— Какая сейчас луна? — возразил Борис.
— Ну все равно светлей станет.
— Ладно, — Борис сел на табурет, — давай поужинаем. — Он ощутил голод и вспомнил, что сегодня не обедал.
Раиса поставила на стол бутылку массандровского портвейна.
— Наливай, — сказала она. — Мне полстакана, себе полный.
— Почему это мне полный? — насторожился Борис.
— Ты же мужчина. Наливай, наливай.
Борис налил ей полстакана, себе немного побольше. Раиса подняла стакан.
— За что выпьем?
— За что хочешь.
— Давай выпьем за нашу дружбу.
— Давай, — согласился Борис.
Она выпила залпом, сморщилась и поспешно ткнула вилкой в огурец.
— Ты, я вижу, пить тоже не умеешь, — заметил Борис.
— А ты не гляди, пей себе.
Он выпил. Поставил стакан, усмехнулся: знай, мол, наших.
От вина Борис опьянел сильней, чем утром от водки. Стало ему легко и весело, подумалось: «Хорошо, что не ушел, тащился бы сейчас по мокрому берегу…»
— Чего же это ты, две недели в бригаде, а ко мне в гости ни разу не пришел? — спросила Ганса.
— Говорил же — времени не было.
— Уж так и не было?
— Так и не было. А ты и без меня не скучала.
— Может, и скучала, откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Что ты знаешь?
Не глядя в лицо девушке, Борис ответил:
— Рассказывали…
— Что рассказывали? — Раиса смотрела на него прямо и требовательно.
— Про шоферов…
— Что про шоферов?
— Ну, что ты с ними…
— Что я с ними?
Борис вздохнул и, глядя в стол, сказал:
— Меня это не касается.
— Эх ты! — в голосе девушки была такая горечь, что Борис поднял голову.
В глазах у Раисы стояли слезы. Или ему только показалось, и то был злой блеск?
— Эх, ты! — повторила Рапса, но уже совсем другим тоном. — Сплетни собираешь?
— Ничего я не собираю.
— А мне начихать, пусть треплются. Пусть! Ни перед кем я отчитываться не обязана. — Стукнув горлышком о стакан, налила себе вина, выпила и с прежней злостью сказала: — Один раз живем…
Борис ковырял ногтем клеенку на столе.
— Чего молчишь? — спросила Раиса.
— А чего говорить-то?
— Обругай меня, что ли!
— За что?
— За все.
— Кто я тебе, чтобы ругать?
— Это правда, — она горько усмехнулась. — Ну, кто ты мне? Никто. Так, прохожий… Чаю хочешь, прохожий?
Борис обрадовался, что можно переменить разговор.
— Хочу, если это нетрудно.
— Нетрудно, камыша хватает.
Раиса встала и пошла греть чайник. Борис пересел к приемнику, включил и стал крутить ручки. Обрывки мелодий, разноязыкая речь, тихие шорохи и назойливое жужжание… И вдруг знакомая мелодия: тонкой ниточкой вьется лейтмотив. За мелодией иногда возникает громок, еще далекий, едва слышный…