Дорохов слушал и кивал изредка головой. Будто сочувствовал. Но это было не сочувствие, а деликатность: не в его правилах было топтать противника, лежавшего в пыли. А Иван Филиппович находился в таком состоянии, что впору хвататься за соломинку. И он хватался.
— Андрей его бил, того Денисенко, — продолжал он, полагая, что приводит доводы, способные убедить собеседника, — но у Андрея титулов нет, и на отборочных он должен так у Денисенко выиграть, чтобы в тренерском совете и сомнения не возникло, за кого голосовать… В общем, я вам скажу, тренироваться надо. А он… Он на дыбки встает, слова мне разные кидает: «Робот… человека во мне не видите…» Разве это дело, Николай Николаевич?
— М-да-а, — неопределенно протянул Дорохов.
— Будто я враг ему…
Николай Николаевич достал платок и отер загорелую шею.
— Тренироваться, конечно, надо, — сказал он, пряча платок в карман, — но ведь он и тут нужный человек: что бы я без него делал на этих испытаниях, ума не приложу. Вы уж мне поверьте. И ему это на пользу. Андрей способный парень, руки у него умелые, голова на плечах есть. Думающая. Смею надеяться, что будет он дельным инженером.
— И на здоровье. Кто же ему мешает? Пусть себе будет инженером, конструктором, я первый, можно сказать, порадуюсь. Но он же и в боксе талант. И зарывать, я вам скажу, этот талант глупо. Инженером он будет всю жизнь, а боксером — только пока молодой. Вот мы с ним поругались, я и не сказал ему, зачем приехал…
Принесли борщ, он сиротливо стыл на краю стола.
— Зачем же вы приехали? — вежливо спросил Дорохов.
— В институте договорился, чтобы ему академический отпуск дали. На год. У него за третий курс хвосты, их надо сдавать. Это раз. Впереди год больших соревнований. Это два. В дирекции согласились, нужно только заявление от Андрея.
— А если он не захочет?
— Сделает глупость. Годом раньше кончит он институт, годом позже — какая разница? Что изменится? Куда ему спешить?
— Куда спешить? — переспросил Дорохов. — Молодые всегда почему-то спешат. Вроде бы и в самом деле — куда? Все у них еще впереди.
— Правильно, — подтвердил Иванцов, — все впереди.
— Нет, неправильно, — возразил Николай Николаевич. — Молодые обязаны спешить. Кто-то из умных людей сказал: «Учиться надо всю жизнь, учеником быть — как можно меньше». Пока молод, пока есть силы, надо спешить на самостоятельную дорогу. Тогда успеешь сделать что-то.
— Первенство Европы выиграть — разве это не дело? — сказал Иванцов.
— Давайте-ка борщ есть, остыл совсем, — уклонился Николай Николаевич.
Они съели борщ и котлеты, запили чаем и вышли из столовой. Дорохов сунул в рот папироску и предложил закурить Иванцову.
— Не курю, — отказался Иван Филиппович.
Пробиваясь сквозь листву прямых, как свечи, тополей, солнце золотило пыль над дорогой. Тени от деревьев лежали через всю улицу.
— Почему вы настаиваете на отпуске? — спросил Дорохов. — Андрей и без отпуска, наверное, справится. Успевал же он до этого: и учился и боксом занимался.
— Все до поры, — сказал Иван Филиппович. В наше время, чтобы на большом ринге добиться успеха, надо работать с полной отдачей.
В боксе Дорохов не был знатоком, спорт никогда его не увлекал, и то, что говорил Иван Филиппович, не было для него серьезным и значительным. Но убежденность Иванцова не могла оставить дядю Колю равнодушным. Одержимость тренера вызывала симпатию. В конце концов, видимо, для кого-то очень важны и серьезны и тренировки, и соревнования, и первенство Европы, если человек может отдавать этому делу столько сил, энергии, сердца.
У Николая Николаевича появилась потребность сказать доброе слово тренеру.
— Мне думается, вы с вашей настойчивостью сделаете из Андрея чемпиона.
— Вашими бы устами да мед пить, — горько усмехнулся Иванцов. — Одной моей настойчивости тут, я вам скажу, маловато, — и повторил по слогам: — Ма-ло-ва-то!
Андрей еще издали увидел тренера и дядю Колю на ступеньках столовой. В первый момент решил было отвернуться в сторону, но тотчас одернул себя: «Как мальчишка!» И пошел прямо через дорогу.
Куда девался франтоватый, моложавый Иванцов! За три часа он постарел лет на десять. Это печальное превращение бросилось Андрею в глаза, и ему стало жаль тренера.
— Иван Филиппович, извините, — сказал он. — Я вам наговорил ерунды. Но, честное слово, сейчас не могу отсюда уехать.
Дорохов деликатно отошел к машине.
— Не можешь — значит, не можешь, — ровным голосом ответил Иванцов. — Тебе видней. Ты не мальчик. И не робот, — не удержался Иван Филиппович. — Будь здоров.