Иванцову не понравилось это «но». Сейчас скажет, как старший тренер, что не он решает.
Однако Ларионов этого не сказал.
— Вы прекрасно понимаете, — сказал он, — если мы поставим Дугина и он проиграет, по шее нам накладут ого как! Шум поднимут: мол, ненадежного, молодого выпустили, а надежного, чемпиона Европы зажали. Мне накладут в первую очередь. И все-таки я за Дугина, а не за Денисенко: Дугин покажет красивый бокс, а не грубую возню. И еще одно привлекает в вашем Дугине — я слышал, он хорошо учится, принимает участие в научной работе и обходится без всяких там академических отпусков. В общем, вы правильно дело ведете, мы будем ориентироваться вот на таких прогрессивных тренеров.
Иван Филиппович деликатно покашлял. Прогрессивным тренером его еще ни разу не называли. Звучит неплохо. Правда, академический отпуск Андрею он хлопотал, и не его заслуга, что отпуска не получилось. Но рассказывать об этом Ларионову он не стал: не о том шла сейчас речь.
— Кто ничем не рискует, тот ничего не выигрывает, — говорил между тем Ларионов. — Что до меня — я готов рискнуть. В понедельник посмотрим Дугина и Денисенко на ринге и окончательно решим с тяжеловесом.
Иванцов хотел сказать, что именно этого он и добивается — посмотреть их на ринге, но промолчал. Ларионов усмехнулся уголком рта и одной щекой, а холодноватые голубые глаза оставались серьезными.
— В Тбилиси Денисенко от боя увильнул, я же помню.
«Ах ты, умница!» — хотел сказать секретарю Иванцов. Но не сказал. Только тихо порадовался и крепко, с чувством пожал Ларионову руку на прощанье.
В понедельник занимались в зале бокса на стадионе «Динамо». Зал маленький, а зрителей набралось много. Они тесно сидели за рингом, у стенки. В центре, за столиком, Ларионов и глава тренерского совета, знаменитый в свое время боксер. Зембулата-Покукуева не было. Прошел слух, что он заболел и что болезнь его носит характер дипломатический, Ларионов держался уверенно и отдавал распоряжение как начальник. Кажется, время Зембулата-Покукуева истекало.
Занятия начались вовремя, шли своим чередом: обычная разминка, привычные упражнения. Но вот старший тренер подозвал к столику Ивана Филипповича и Лупко.
«Значит, сейчас», — подумал Андрей, чувствуя, как напрягаются мышцы, как охватывает волнение. Он посмотрел на Денисенко. Тот стоял у окна и тоже не спускал глаз с тренеров.
— Денисенко и Дугин — на ринг! — крикнул старший тренер.
Андрей пролез под канаты и пошел в угол, возле которого стоял Иванцов.
— Спокойно, Андрюша, — сказал Иванцов, проверяя шнуровку перчаток. — Не рубись. Пусть нападает, поработай на контрах.
Подошел к рингу старший тренер. Положил толстопалые руки на канаты, кивком подозвал к себе боксеров.
— Работать будете три раунда, — сказал он. — Об осторожности не забывайте, чтобы без повреждений. — Повернул голову к одному из тренеров: — Давай.
Тот посмотрел на секундомер, хлопнул в ладоши и сказал:
— Время!
Андрей и Денисенко вышли на середину ринга, подняли руки в перчатках, и тотчас динамовец ударил правой. Андрей уклонился и ответил левой снизу. Но Денисенко был начеку и отразил удар.
Бой начался.
Волнение у Андрея прошло. Оно всегда проходило у него с первыми ударами, уступая место веселой злости. Андрей не принадлежал к числу спокойно-расчетливых бойцов, он дрался увлеченно. В этом была его сила, тут же таилась и слабость. Сила была в том, что он весь отдавался бою, работали не только мышцы, но и голова. Он легко применялся к разным противникам, в зависимости от хода поединка мог изменить ранее намеченный план боя, навязывал сопернику свой темп, свою манеру. Но, увлекаясь, он иногда шел на риск, обострял бой там, где можно спокойно набирать очки. Это случалось обычно, когда рядом не было Иванцова, который вовремя умел остудить Андрея.
Сейчас Иван Филиппович был рядом и Андрей, лопатками чувствуя его пристальный взгляд, дрался уверенно, легко, и счастливое ощущение веселой злости не покидало его ни на минуту. Ложными выпадами он вызывал Денисенко на атаки, а когда тот шел вперед, легко уклонялся и сам, словно перехватывая удар противника, прорывался на среднюю дистанцию и успевал нанести один-два не очень сильных, но четких удара.
— Хорошо, — похвалил Иванцов, когда Андрей сел в свой угол. — Пусть почаще промахивается.