Именно по этой причине ноги не несли Паука на встречу с руководством — человек доложившей о пропаже «Звезды Смерти», выделенной ему для проведения акции возмездия, не вызовет недовольство Золотой Жабы. Как говорится — отнюдь! Он вызовет не недовольство, а гнев и ярость — так будет верней и что ждет этого человека — понятно. Однако, ноги не несли, а идти было надо.
Многочисленная охрана, дежурившая вокруг и внутри красивого трехэтажного дома с пилястрами — резиденции руководителя «Детей Ночи», расположенной на зеленой и тенистой улице Ткачей, внутри небольшого сада, беспрепятственно пропустила директора PR-департамента к хозяину и это было плохим знаком — его ждали. Обычно, чтобы попасть на прием к первому лицу, требовалось сначала доложить его долговязому и тощему секретарю по кличке Черенок суть вопроса и лишь после того, как секретарь сочтет тему заслуживающей внимания руководства, назначалось время встречи. Изменение протокола доступа однозначно свидетельствовало о том, что Золотая Жаба в курсе исчезновении тройки элитных киллеров — успели доложить. Так что, ничего хорошего ждать Пауку не приходилось, но, как бы то ни было, Мастер Грюневалт встретил его приветливо:
— Угощайся! — улыбнулся он, отчего стал еще больше походить на жабу, одновременно самолично — что было большой честью, наливая лиственный отвар из заварочного чайника, расписанного драконами, в чашку из этого же — драконьего сервиза.
И листья и тонкостенный сервиз, привезенный с Далеких Островов, стоили баснословно дорого, но, даже, если бы угощение было подано в глиняной собачей миске, а вместо отвара с восхитительным ароматом и вкусом, там плескалась мутная вонючая жижа, отказаться от него, означало бы оскорбить хозяина. И хотя никакой гарантии отсутствия яда в отваре не было, Паук сделал маленький глоток золотистой жидкости и изобразил восхищение.
— Молодец! — похвалил Грюневалт. — Держишь лицо. Не бойся, — усмехнулся он. — Никто тебя убивать не собирается. — Он сделал паузу и уточнил: — Пока. — После этого всяческая приветливость из голоса и выражения лица руководителя «Детей Ночи» исчезли. — Возьмешь две «Звезды Смерти», — распорядился он, — и пойдешь вместе с ними. Мне нужен этот Шрам живым, или его голова!
Пообщавшись с гонористыми артефакторами и выжав из них всю информацию о Торбе Архата, которой они обладали, остаток дня старший помощник посвятил неторопливой прогулке по городу, перемежаемой посиделками в различных точках общепита. Дождавшись полуночи, Денис направился к «Веселому кролику», с целью навестить не менее веселую Марту. Особого воодушевления предстоящий процесс у старшего помощника не вызывал и отношение к нему было, как в старом анекдоте:
Украинская деревня, ночь. Мужик под окном хаты (шепотом):
— Мыкола! — Оттуда сдавленный шепот:
— Чеее?
— Выходь!
— Зачем?
— Я тут горилки принес, галушки пожарил, грибочки, огурчики. Выпьем!
— Та не можу!
— А чё???
— Та ебусь я, будь оно неладно!!!
Нет, если бы у Марты был телефон, то старший помощник просто позвонил, соврал, что у него был трудный день, он падает с ног от усталости и пообещал бы, что непременно зайдет, но в другой раз.
Но, телефона не было и заставлять бедную девушку страдать в ожидании возлюбленного, который похитил ее сердце, а сам не приходит, было бы бесчеловечно! Денис, как известно, не был жестокосердным человеком, наоборот — он был гуманистом, любил всякую живность: котят, щенят, девушек, поэтому он не мог позволить себе обмануть ожидания бедной Марты и, как вчера, бесшумно влез в ее приоткрытое окно.
Каково же было удивление старшего помощника, когда проникнув в девичью светелку, он выяснил, что его предположение о степени отчаянья безутешной девушки было несколько преувеличено. Марта самозабвенно трахалась с каким-то молодым человеком, причем оба были так увлечены процессом, что не обратили никакого внимания на увеличение количества обитателей комнаты. Денис от неожиданности даже крякнул (про себя), но так как устраивать скандал, или как-то по иному реагировать на происходящее, в его планы не входило, немедленно покинул помещение. Так же бесшумно, как и проник.
«Забей!» — фальшиво посочувствовал внутренний голос, с трудом сдерживая смех.