— Хорошо, — очень серьезно кивнула Бейза, принимая Асмартанский Амулет и Бездонный Колодец. — Отдам госпоже.
— Тогда все, — продемонстрировал голливудский оскал Денис. — Увидимся! Кире привет!
Прохладный ночной воздух Балтана был недостаточно прохладным, чтобы охладить раскаленную голову старшего помощника, разогреваемую изнутри кипящим стыдом. Следствием этой температурной аномалии, а может и каких иных факторов — кто точно скажет? стал старинный черный анекдот, очень к месту всплывший в голове Дениса:
Сидит маленький мальчик на рельсах держит в руках ножку и плачет — Вот и сходил за булочкой…
«Да уж, — печально вздохнул внутренний голос. — Вот такие ёбушки воробушки…» — голосу тоже было стыдно за носителя, но он все равно, как мог, пытался его поддержать. Друг в беде — тут не до смехуечков.
Глава 14
Второй день подряд старший помощник просыпался с не очень хорошим настроением.
«Как бы в привычку не вошло…» — потягиваясь словно кот, с тревогой подумал Денис.
«Значит совесть у тебя нечиста!» — сделал неожиданный вывод внутренний голос.
«Схуяли!?!» — изумился старший помощник.
«Люди с чистой совестью просыпаются в добром расположении духа!» — припечатал его голос.
Денис искренне полагал, что причин испытывать муки совести у него нет — он никому ничего плохого не сделал, а кому сделал, тот этого заслужил, но спорить с паршивцем и доказывать свою правоту ему было лень, поэтому он проигнорировал наезд и стал молча одеваться. Его ждали Тарения и Ёйдарт, к ним он и поспешил, искренне надеясь на завтрак, потому что бесплатная кормежка «У медведя» ему была уже не положена. Холдол помахал вслед старшему помощнику с такой радостью и облегчением, будто выдал замуж сорокалетнюю дочь без приданого, но зато с тремя подбородками.
Упругой спортивной походкой двигаясь в направлении большого красного дома на улице Белых Кузнечиков, Денис размышлял о вчерашнем инциденте и чем больше он о нем думал, тем спокойнее становился. И действительно, если хладнокровно разобраться, то взрыв эмоций был обусловлен лишь чересчур завышенным чувством собственной важности старшего помощника.
«Ты решил, что ты Казанова, Мастер Войны и Чингачгук в одном лице! — высказал свое мнение голос, затем, выдержав мхатовскую паузу, огорошил носителя: — И ты был прав! — старший помощник в этой ситуации мог ожидать от внутреннего засранца всего, чего угодно: и едких подколов и конструктивной критики и ехидных комментариев, но никак не одобрения своих заблуждений. Денис напрягся, ожидая продолжения и предчувствия его не обманули: — Но все это так… — голос пренебрежительно скривил несуществующие губы, — на минималках. — Казанова ты такой… не настоящий, а в исполнении Леонтьева: „Я безработный работник любви Казанова“…»
«Одинокий бродяга…» — машинально поправил его старший помощник.
«Один хрен! — отмахнулся голос и продолжил: — Идем дальше. Ты не Мастер Войны, а всего лишь красная Пчела и совсем даже не Чингачгук, а в лучшем случае — Соколиный Глаз, а если называть вещи своими именами — презренный гурон! Отсюда и растут ноги твоего фиаско — переоценка собственной важности!»
«Таки да…» — вздохнул соглашаясь Денис, ибо спорят с очевидным только женщины и дураки.
«Теперь возьмем Киру…» — и не думал останавливать свои разглагольствования голос.
«Это я с удовольствием!» — сально ухмыльнулся старший помощник.
«Не юродствуй!» — строго оборвал его голос.
«А я и не юродствую! — обиделся Денис. — И Киру с удовольствием, и Лиру, и Тиру, да ту же Тарению — будь она неладна!»
Решив не отвлекаться на блажь носителя, голос продолжил свой спич:
«Кира молодая… внешне, — уточнил он, — красивая… очень, а также физически очень здоровая, следовательно что?» — задал он риторический вопрос, но старший помощник на него все же ответил:
«Красивая жена — чужая жена, — непроизвольно вздохнул Денис. — Народная мудрость…»
«А кроме красоты, по причине отменного телесного здоровья ей мужик нужен постоянно для этого самого здоровья. — Убедительно, словно матерый сексопатолог высказался голос. — Так чему ты удивился вчера?»
«Хрен знает, — снова вздохнул старший помощник. — Переоценил себя. Думал страдает бедненькая, сидючи одна в девичьей горнице слезы горькие льет… — поморщился он. — А оно вона как…»
«А она тебе ничего и не обещала, — хмыкнул голос. — Впрочем, как и ты ей. Расстались и расстались. Хранить верность до гробовой доски никто не подписывался. Таких, как Кончита, которая ждала Резанова тридцать пять лет, а узнав о его смерти, постриглась в монахини, раз-два да и обчелся. Причем, по всему земному шару. — Голос немного помолчал и задумчиво добавил: — А может и по всем мирам больше десятка не наберется… ну, может быть — сотни. Так что — не обессудь! И без претензий!»