„Ну, извини…“ — голос сделал вид, что раскаивается.
— И я увидела воду, — горько усмехнулась Тарения. — Только до нее надо было спуститься с отвесной скалы, высотой вардов пятьдесят, на которую меня загнали. Внизу было озеро с прозрачной водой, через которую были видны снующие в ее толще рыбы и я откуда-то знала, что если искупаюсь в этом озере, то смою с себя всех муравьев и изнутри и снаружи. Но я не умею лазать по скалам…
„Она еще и высоты боится! — верноподнически доложил голос, чтобы подлизаться после косяка с муравьем в жопе. Однако, Денис ничего ему не ответил, показывая, что опалу еще не снял и тогда голос пошел ва-банк: — А ты — не боишься!“
„Это правда!“ — после небольшой паузы отозвался старший помощник, восстанавливая дипломатические отношения.
— Долго колебаться мне не дали, — продолжила свой рассказ Снежная Королева. — Муравьи полностью окружили меня и через мгновенье живой ковер достиг моих израненных стоп и пополз вверх по моим ногам. У меня был выбор: быть съеденной заживо, или разбиться. Я выбрала разбиться и прыгнула со скалы…
„А у меня никакого выбора не было…“ — грустно подумал Денис.
„Это потому что ты неправильный чел!“ — разъяснил ему голос.
„А Тарения — правильный?“ — прищурился старший помощник.
„Ну-у… раз она стала магом, а ты нет…“ — голос продолжать не стал и так все было понятно.
„А может ты и прав…“ — неожиданно легко согласился Денис.
„Да ладно, — удивился голос. — Ты чего! Я же прикалываюсь!“
„Ты может и прикалываешься, — поджал губы старший помощник. — Но результат налицо. Снежная Королева — маг. Я — нет“.
— Я не разбилась! — широко улыбнулась Тарения. Воздух подхватил меня, донес до озера и бережно положил на воду. — Ее глаза снова засияли зеленым волшебным светом — видимо она вспомнила ощущение полета. — Я нырнула и стала погружаться все глубже и глубже. Никакого страха утонуть не было — я даже смогла дышать под водой! — торжествующе сообщила она. — Хотела добраться до дна, но не удалось, — она шутливо развела руками, — потому что „вынырнула“, — девушка показала два больших пальца, что было аналогично земным кавычкам, — уже здесь, на альпийской поляне, среди людей. На мне было мое дорожное платье, у меня ничего не болело и мои ноги были в порядке — целые и невредимые! И я получила сродство с воздухом и водой! — победно сверкнула она глазами, но бросив быстрый взгляд на Дениса, мгновенно погасила сияющий взор и приняла вид смущенный и сострадающий.
„Да-а-а… — сочувственно протянул голос. — Одним всё, другим — хрен. Снова ароматами родины потянуло…“
„Не хрен, а хер!“ — поправил его носитель.
„А в чем разница?“ — удивился голос.
„Хрен — это что-то осязаемое, приправа острая, — разъяснил свою позицию старший помощник, — а хер — ничего. Пустота…“
После того, как Снежная Королева закончила свою повесть, тишину на палубе нарушали лишь отдаленные крики матросов, демонстрирующие что проблем с ухо-горло-носом в целом и со связками в частности у них нет — никто не хрипел и не шепелявил, а все, как один, орали весело и задорно. Кроме моряков кричали еще и чайки, что свидетельствовало о близости земли. Вся эта какофония звучала на фоне шума ветра и плеска волн, что привело Дениса в меланхолически-лирическое настроение, заставив вспомнить любимые строки Эдуарда Багрицкого:
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище…
Стихотворение было достаточно длинным, полностью его старший помощник не помнил, потому что, то ли слышал, то ли читал в первой жизни, когда абсолютной памятью не обладал, но это четверостишье в памяти засело и именно поэтому и было любимым, вот и всплыло в подходящий момент. Однако, стихи — стихами, а дела — делами. Закончив вечер поэзии, переварив, если можно так выразиться, рассказ Тарении и отзавидовав свое, старший помощник приготовился слушать рассказ Айзиряк, которая и продолжила дозволенные речи.
— У меня ничего такого страшного не было, — смущенно потупив взор и шаркнув ножкой, начала свой рассказ вторая девушка.
„Чё это она мнется, как булочка в жопе? — удивился внутренний голос. — Все свои. Стесняться нечего!“
„Ну-у… может она смущается, что, что ее повесть не укладывается в канву фильмов ужасов, обозначенную нашими с Таренией рассказами…“ — интеллигентно предположил Денис.