Кажется, длилось это бесконечно долго, а может быть остановилось время?
Неожиданно в висках застучали молоточки, в глазах появилась маленькая искра, она стала расширяться и превращаться в яркое пятно, а руки и ноги обрели чувствительность. Корабль вместе с привязанной лодкой выплыл из марева и попал в солнечный день, но несмотря на, как бы, хорошую погоду, волнение в море было не менее шести баллов.
Часы стояли и я, чисто механически, не обращая внимания на когтистость пальцев, выставил новое время - одиннадцать часов и сорок две минуты. В соответствии с расчётами сейчас должно быть именно столько. Хотел выставить и новый день по Юлианскому календарю, но в это время корабль подбросило на волне, и пришлось оставить часы в покое, но увидел главное: после того, как взмахнул рукой, сработал маятник самозаводящегося механизма и самая длинная стрелка двинулась по кругу, размеренно печатая посекундный шаг.
Посмотрев под ноги, увидел торчащие из сандалий длиннющие, закрученные, как у коршуна когти. Да, и был волосат! Очень волосат! Борода и шевелюра свисали ниже пояса, их кончики были седыми, но немного выше волосы темнели, а ближе к телу были чёрные, как смоль. А ведь раньше имели пепельный цвет, а в молодости - тёмно-русый. Задумываться об этом не стал, так как услышал тишину. Нет, шум накатывающихся на камни волн слышал прекрасно, а вот двигателя нет, не слышал, и сносило меня не в бухту, а на скалистую косу.
Быстро соскочив на жилую палубу, нырнул в каюту и буквально влетел в двигательный отсек. Руки в темноте привычно нашли флажок... Он был открыт. Качнув помпу, нащупал ногой рычаг запуска кик-стартера. Ага, фигу, стоит на передаче! Выжал сцепление и стал ногой качать рычаг: один, второй, третий - чихнуло, четвёртый - заурчало. Есть! Не спалил двигатель Господь, пропустил через портал!
Медленно отпускаю сцепление и сразу ощущаю мощный толчок движения судна, а сила инерции впечатывает меня в переборку. Ведь я не выключал муфту! Немедленно выбегаю наверх и вижу прямо по курсу скалу, хватаю румпель и тяну его до упора влево. Нос корабля успевает отвернуть, а корма под боковой волной проходит в каких-то двадцати метрах от края косы; до катастрофы оставалось три, а максимум - четыре секунды. Взяв курс на бухту, теперь уже спокойно огляделся и обратил внимание на предметы, которые вызвали беспокойство в моём подсознании сразу же после перехода.
Всё оружие имело тёмно-коричневый цвет и расслаивалось ржавыми хлопьями, разваливаясь прямо на глазах. Попытался вытащить Кольт, а его рукоять тут же отломилась. На душе стало горько, и я на некоторое время выпал в ступор. Ведь какие были планы!
Как это ни странно, но меня взбодрил развалившийся бинокль, когда вместе с истлевшим ремешком его куски сорвались с шеи и громко шлёпнулись о палубу, рядом с абсолютно невредимым арбалетом.
- Жизнь продолжается, - провёл рукой по совершенно не изменившейся кольчуге, глубоко вздохнул и осмотрел окрестности.
Казалось бы, бухта все полторы тысячи лет не менялась, но там, где в двадцатом веке велось строительство довольно приличного яхт-клуба, сейчас увидел три десятка невысоких каменных домиков. Вместо привычного глазу бетонного причала - обычный песчаный пляж с врытыми причальными столбами и вытащенные на берег десяток баркасов и два десятка лодок поменьше.
На берегу суетилось несколько человек, которые таскали столы и лавки. В дни зимнего и летнего солнцестояния организовывали поселковый праздник, на котором моряки выражали почтение Посейдону: зимой злому, а летом доброму. На берегу резали барана, запекали, затем ели и пили вино. Традиция сохранялась многие сотни лет, даже в Христианские времена.
Прежде, чем идти к людям, решил привести себя в порядок, поэтому корабль завернул и направил вдоль каменной косы в карман небольшого залива, там, среди скал более-менее тихо и можно лечь в дрейф. Выйдя на это место, резко опустил рычаг тяги, закрыл заслонку карбюратора и заглушил двигатель. Корабль проплыл по инерции ещё метров восемьдесят, медленно остановился и закачался на тихой волне. Оставив оружейную ржавчину на палубе, не спеша отправился в каюту.
На первый взгляд здесь ничего не изменилось, но увидев на столе кучку серого мусора, сразу понял, что я предполагал, а Господь располагал. Этот мусор некогда был книгой по истории Неаполя!