На Барфюссерплатц Винсенту пришла в голову мысль выпить немного пивка. Почти одиннадцать часов, время для этого самое подходящее. Слева от него в угловом доме находилось бар-кафе «Штекли», его зеленые ставни сулили уют, но он пошел направо, в «Фурнсбург», где можно было попробовать местный сорт пива «Вартек». Во всяком случае, рекламная вывеска «Вартекбир» была видна издалека. В ресторане почти не было посетителей, но во всем интерьере чувствовались изысканность и вкус, так высоко им ценимые. Потягивая пиво, показавшееся ему на этот раз, кстати, не таким вкусным (нет, оно было совсем неплохим, но он предпочитал английские сорта), он в мыслях возвращался к событиям последних дней и часов. Жанетт накануне сказала ему, что уезжает примерно на неделю домой, в Париж, потому что ее тетя, у которой она, между прочим, была опекуншей, лежала при смерти, и ее матери необходима была помощь. А еще она просила его съездить в Баден-Баден, чтобы присмотреть за Пьером. Она считала, что Клаудиа оказывает на ее брата дурное влияние; он стал каким-то рассеянным, нервным, не уверенным в себе. И это все ей, Жанетт, очень и очень не нравилось. В общей предотъездной суете они даже как следует не попрощались, расстались как-то прозаически. Все, что у него осталось, — это воспоминания и надежда.
Из окна ему открывался вид на Барфюссерплатц. Ему нравилась деловитая активность бездельников, сохранивших, как ему казалось, свойственные им еще со средних веков спокойствие и размеренность. Отпивая маленькими глотками пиво, он думал о том, что сознательно ничего не сказал Роберту о своих приключениях прошлой ночью. Ему не хотелось излишне волновать Роберта, потому что у Клаудии явно не было никаких тайных любовных связей, просто она занималась какими-то своими темными делишками. Интересно, она сама убила того человека или играла роль сообщницы? Придется позвонить Эдварду и все ему рассказать. Им овладело безошибочное предчувствие, что вся эта афера ему не по зубам. Зачем же втягивать в нее и Роберта? И вообще, он слышал по радио в новостях, что этого адвоката застрелили из пистолета Бургера. Но тогда это никак не могла быть Клаудиа. Он решил подождать сообщений в газетах, там будет написано поподробнее. Может быть, тогда ситуация прояснится? Эта история, хоть и тревожила его слегка, но не настолько, чтобы отвлечь его мысли от планов на будущее и его чувств к Жанетт. То, что он любит ее и хочет начать с ней новую жизнь, не вызывало у него никаких сомнений, и за эти дни в Базеле его уверенность только окрепла.
Но в то же время он вдруг осознал, что знает ее далеко не так хорошо, как он всегда думал. Вот, к примеру, ее огромная, безоглядная увлеченность антропософией. Его удивило, что они поехали в Дорнах на машине, хотя можно было спокойно ехать туда на 10‑м номере трамвая, шедшего от Эшенплатц. Ведь до Дорнаха рукой подать. Правда, в четверг они совершили небольшую вылазку в окрестности и осмотрели несколько маленьких городков, но, с другой стороны, Жанетт обязательно хотелось остановиться на ночлег у знакомых, чтобы быть поближе к этому месту. Они поздно ложились и рано вставали, хотя им никуда не надо было спешить. Он сам оставался совершенно равнодушным ко всей этой ауре Рудольфа Штайнера и его церемониям. Конечно, величественный Гетеанум, эта попытка воплотить человеческий дух в бетонную конструкцию, производили сильное впечатление: аудитории, окрашенные в естественные, природные тона, огромные окна большого зала, символическое изображение микрокосмического пути, конечно же, гигантская скульптурная композиция, созданная самим Штайнером, так называемая «Группа», изображавшая три главные движущие силы мироздания — Люцифера, Аримана и Христа. Все эти вещи действительно производили сильное впечатление, но, когда он вспоминал об этом дне, перед ним прежде всего вставал образ отца Стефана — его любовь к людям и постоянная готовность к самопожертвованию оставили неизгладимый след в памяти Винсента. Обаяние этого человека затмило все остальные впечатления от Дорнаха. Он заметил, что мысли уводят его все дальше и дальше. Вспомнил, что Патриция когда-то хотела поехать с ним в Перу. Однако в то время ему никак нельзя было уходить в отпуск, и он был рад, что причина отказа нашлась так быстро. А Патриция, интересно, что она сейчас делает; и как она будет реагировать, когда он ей скажет, что хочет подать на развод? Он вынужден был признаться себе, что после стольких лет супружеской жизни не мог с уверенностью предсказать ее реакцию на такой шаг. Но делать нечего, сразу по возвращении в Лондон он пойдет к адвокату, своему другу Джеймсу. Нельзя больше терять ни дня; и еще он спросит своего друга из Дублина, остается ли в силе его предложение насчет работы. Жанетт упрекала его в слабости. Этот упрек он должен опровергнуть. Он докажет ей, что в состоянии переделать свою жизнь.