Он замолчал, потому что Пьер опустил свою ладонь на его руки. Ладонь Пьера была холодной и как бы источала полное спокойствие. Подняв глаза, Винсент с изумлением увидел на лице Пьера что-то вроде улыбки, веселой или горькой — этого он не мог различить. Другой рукой он сделал небрежный жест.
— Оставь, Винсент, прошу тебя! Я конечно тебе благодарен, что ты решил поговорить со мной о Клаудии. Понимаю, тебе нелегко это далось. Но ни к чему все это. Не о чем тут беспокоиться. Я тоже считаю Клаудиу приятной девушкой, но вовсе не влюблен в нее. Я же не слепой и знаю все ее недостатки. И строить с ней планы на будущее тоже не собираюсь. Мы неплохо проводили время в последние месяцы, но для меня все это уже почти в прошлом, завязано, замотано. Ну да, я хочу поехать с ней в Швецию, но просто потому, что с ней интересно путешествовать, и, к тому же, она знает в Швеции кучу людей. Так ведь приятнее ездить, что и говорить. Так что не беспокойся; никогда ничего серьезного между нами не было, да и не будет. Было хорошо, но все уже быльем поросло.
Он подмигнул Винсенту и отпил глоток вина. Винсент сидел ошарашенный. Его разум просто отказывался верить в то, что ему только что поведал Пьер. Роберт, Жанетт и он сам — они что же, ослепли… или, может, все-таки нет? Неужели Пьер разыгрывал перед ним комедию? Да, но зачем? Винсент взял бокал, сделал глоток и надолго задержал его во рту, чтобы получше ощутить вкус вина. Ладно, какая разница, главное — Пьер сразу объявил, что едет в середине следующей недели в Париж. Дай Бог, чтобы за это время ничего не стряслось, а потом пусть Эдвард сам занимается Клаудией. Он же пробудет в Баден-Бадене до следующего четверга и постарается пока присмотреть за Пьером. Не исключено, что все они здорово заблуждались. Что, кстати, было бы наилучшим вариантом. Но в любом случае он сделал все, что мог, и с отвратительной темой было покончено. Винсент облегченно вздохнул и поднял бокал. Пьер, улыбаясь, ответил тем же.
— Ну попробуй хоть чуть-чуть заячьего паштета, дружище!
Курагин подвинул к нему блюдо с остатками паштета из жареной зайчатины, швейцарского сыра, омлета и шампиньонов в соусе мадера. Хофманн покачал головой и отпил глоток чая.
— При всем желании больше не могу! Завтрак был просто отменный. Прямо как дома.
Оба взглянули на почти пустой уже стол и предались воспоминаниям. Комната, где они сидели, была не особенно большой, но обставлена с изысканным вкусом. За высокими окнами виднелся обширный участок с парком, выходящим на Цепеллинштрассе, где располагалась советская военная миссия. Полковник Курагин предложил своему другу типичный обильный русский завтрак: несколько чашек чая, сыр, колбаса, жареная картошка, яичница, хлеб, калачи и заячий паштет.
— Первая фаза прошла успешно, — сказал Курагин, — теперь можно по плану начать вторую фазу сегодня вечером. Все готово. Ты правильно сделал, что остался на ночь здесь. Кузнелькову придется попотеть. В гостинице ты предупредил?
— Как и договаривались. Они меня ждут с моей «экскурсии» только сегодня к вечеру.
— Отлично, тогда все идет по плану. На, закури.
Он протянул Хофманну пачку русских папирос. Тот достал из пачки папиросу, сдавил пальцами бумажный мундштук, закурил и с наслаждением втянул дым.
— Мне удалось наконец собрать кое-какую информацию о твоем противнике. Человек, с которым ты ведешь переговоры о продаже документов, грек по имени Георгиос Бартелос. Он сам из Лариссы, столицы провинции Фессалии на севере страны. 63 года, женат второй раз, двое детей от второго брака, в первом браке детей не было. Судовладелец, миллиардер, ему принадлежит, пожалуй, самый мощный частный флот в мире. Это все, что можно о нем вычитать. Но вот о другом нигде ничего не написано: нелегальная перевозка наркотиков, коррупция, торговля оружием, финансирование государственных переворотов. Загляни в эту папку. Он могущественный, а главное, крайне опасный человек. С какой стати, черт побери, ты вообще с ним связался?