Штеффи Зибер локтем отворила дверь, потому что ее руки были запачканы мукой и тестом. Громко хохоча, в квартиру ввалились Клаудиа и Пьер. Штеффи вернулась в кухню, Клаудиа бросила Пьеру на ходу свою куртку, а сама срочно удалилась в туалет. Хозяйский беспородный пес Аякс с радостным лаем подпрыгивал возле Пьера и чуть не сшиб его с ног. Штеффи крикнула, что на столике у телефона есть записка для Клаудии. Пьер машинально взял записку, и в это время из туалета раздался истошный вопль Клаудии. Пьер быстро сунул записку в карман плаща и бросился к двери туалета. Дверь распахнулась, и Клаудиа с громким смехом бросила ему сиамскую кошку, спрыгнувшую с подоконника прямо ей на шею. Пьер с трудом поймал кошку и опустил ее на пол. Они еще обменялись парой шутливых фраз, и Пьер повесил свой плащ и куртку Клаудии на вешалку. Клаудиа помогла Пьеру упаковать дорожную сумку. Штеффи принесла им кофе, и они начали говорить о дальнейших планах Пьера. О записке Пьер начисто забыл.
Хантер сдал свой багаж и направился в почтовое отделение франкфуртского аэропорта. Времени было в обрез, но на сей раз долго ждать не пришлось.
— Сантос, фирма Бартелоса.
— Хантер, я хотел бы поговорить с господином Бартелосом.
— Господин Бартелос сейчас, к сожалению, занят. Я его секретарь. Он информировал меня, что вы должны позвонить. Я в курсе дела, так что можете все сказать мне.
— А мог бы я побеседовать с Паулем Хантельманом?
— Вам придется довольствоваться мной, г‑н Хантер. Я вам сразу хочу сказать, что возникли некоторые осложнения. Сегодня утром деньги, десять миллионов, на большом автобусе увезли из банка Вайсера. Туда явился приземистый широкоплечий человек со шрамом над левым глазом и прядью седых волос на левом виске, предоставил все необходимые документы и забрал всю сумму. Может быть, вы узнали по моему описанию этого человека?
— Нет, — недовольно проворчал в трубку Хантер.
— Машина, на которой он уехал вместе со своим спутником — его нам не удалось разглядеть, — сначала медленно двигалась к автобану, затем свернула на Базель. А когда она повернула в сторону Фрайбург-центра, наши люди вдруг потеряли ее из виду. Мы до сих пор ее не нашли. К сожалению, это еще не все. Вскоре после этого наши сотрудники сообщили мне, что полученные нами пленки каким-то непонятным образом были заменены другими.
— Вы на полном серьезе утверждаете, что пленки и деньги пропали?
— Не надо так кричать, г‑н Хантер. Для нас вся эта история не менее неприятна. Мы сделаем все возможное, чтобы в кратчайший срок вернуть деньги и пленки.
— Бог ты мой, если бы мы только знали тогда, что ваша братия не в состоянии провернуть такую элементарную трансакцию, мы бы вам не дали никакой информации о том, что эта вещь находится в Базеле.
— Мне понятен ваш гнев. Но это нам сейчас не поможет. Нет нужды напоминать вам о том, что и ваши действия не всегда были безукоризненны. По-моему, мы оба в какой-то момент недооценили противника. Такое больше не повторится. Кроме того, операция в Базеле в 1977 году прошла без сучка, без задоринки. Ведь тогда вы еще не знали точно, что это за бумаги. Но давайте оставим сейчас это. Нам о другом надо думать. В ближайшие дни вы получите от нас справку о содержании документов, насколько наши эксперты, конечно, их еще помнят.
— Очень надеюсь, что ваша информация будет достоверной. Особенно если вспомнить, что вы не сочли нужным рассказать нам о вашем господине Майере. Кстати, где он сейчас?
— Майер этой операцией больше не занимается, он сейчас проводит свой заслуженный отпуск в Испании.
— Мне надо спешить на самолет. Передайте г‑ну Бартелосу мой горячий привет и настоятельную просьбу немедленно прислать нам точное описание содержания документов. После мы свяжемся с ним и скоординируем наши действия. Но я надеюсь, нам не придется особенно много координировать, потому что вы скажете нам, где находятся деньги и пленки. Да, пока не забыл, наведите справки, не знает ли кто-нибудь человека по фамилии Сабакаш. Ну вот все. Ладно, созвонимся.
Хантер со злостью бросил трубку на рычаг, оплатил свой разговор и поспешил к самолету, вылетающему в Буэнос-Айрес, на него уже объявили посадку.
Винсент взглянул на свои часы: ровно пять. Значит, оставалось чуть меньше часа до поезда, на котором Пьер должен был ехать в Париж. Он и сейчас еще не был уверен, что принял правильное решение. Что, если планы Пьера изменились и он не едет в Париж или, наоборот, уже уехал? Но раз он уже здесь, то придет незадолго до шести на вокзал. Если Пьер не объявится, он не будет больше ничего разузнавать, а просто полетит в Лондон и оттуда позвонит Таннерам. Они ему скажут, где Пьер. Спал он плохо, а потому весь день чувствовал себя не в своей тарелке. Ему, правда, удалось немного успокоиться, но образ Клаудии не оставлял его. Где бы он ни был, он видел перед собой ее лицо, ее взгляд и ее слезы.
Он не отважился поехать в центр Баден-Бадена, так как боялся встретить там знакомых. После завтрака Винсент бесцельно бродил по Оосу, охваченный беспокойством и страхом, он все более овладевал им, хотя он не мог понять, откуда взялся этот страх. Во время прогулки ему снова вспомнился Ханнес Хофманн. Наверное, он давно уже уехал. Он хотел с ним встретиться, звонил ему несколько раз в прошлое воскресенье, но не застал его. Ничего, они еще когда-нибудь увидятся. Да и Ханнес в последнее время вел себя как-то отчужденно; должно быть, у него свои проблемы, подумал Винсент.
Стоило ему только подумать о проблемах, как перед ним снова возникло лицо Клаудии. Он купил газету «Бадишес тагеблатт» и попытался отвлечься в кафе за чтением от своих мыслей, но никакие другие мысли ему не приходили в голову. С удивлением он прочел, что темнокожему священнику, епископу из Южной Африки, присуждена Нобелевская премия мира. На мгновение он даже улыбнулся. Поделом им, этому толстяку Боте и его проклятым бурам, подумал он. Сколько раз он до хрипоты спорил со своим братом о режиме апартеида. Он не мог понять, с какой стати Эдвард защищает расовую дискриминацию. Он перевернул страницу и отыскал статью о коммунальных выборах. Он сразу же вспомнил о шумном разговоре в прошлую субботу во время уличного праздника.
И снова всплыло лицо Клаудии. Он заказал рюмку коньяку. Быстро выпил, заказал еще порцию. Нет, так делу не поможешь; надо увидеться с Клаудией, еще раз поговорить с ней. После того, что она ему рассказала, он не может делать вид, что ничего не произошло. Надо выяснить с ней все до конца. Не важно, какой будет результат, главное, ему не будет покоя, пока он не увидит ее снова. Он опрокинул еще одну рюмку и вышел из кафе. Голода он не испытывал, а коньяк немного согрел его. Стоял солнечный октябрьский день, но коньяк помог Винсенту немного заглушить охвативший его внутри холод.
И вот он сидел в своем гостиничном номере и невидящим взглядом смотрел в книжку, лежащую на столике около кровати. Он даже что-то читал в ней, но не мог вспомнить ни строчки. Наконец он решил, что пора потихоньку идти на вокзал. С трудом поднявшись, Винсент вышел из гостиницы «Адлер». С опущенной головой он пошел по Оосерхауптштрассе. На вокзале он справился о том, с какого пути отходит поезд, надвинул шляпу на лоб, поднял воротник и занял позицию в конце перрона. Снова взглянул на часы: без двадцати шесть. По расписанию скорый поезд «Моцарт» до Парижа должен был отправиться в 17.57. Платформа начала заполняться народом.
Без четверти шесть он увидел их. Пьер и Клаудиа, рука об руку, появились из толпы и остановились рядом с группой молодых людей, громко разговаривавших между собой по-французски. Пьер обнял Клаудиу. Винсент не мог оторвать от них глаз. Тут в вокзальном громкоговорителе что-то затрещало, и скрипучий голос объявил, что парижский поезд опаздывает на полчаса. Это вызвало недовольный гул толпы. Винсент видел, что Клаудиа что-то настойчиво втолковывает Пьеру. Тот пожал плечами, видимо согласившись. Скорее всего, Клаудиа решила уйти, так как они обнялись и поцеловались. Клаудиа повернулась и ушла, а Пьер глядел ей вслед.
С минуту он стоял неподвижно, потом Винсент увидел, как Пьер сунул руку в карман плаща. Движение было резким, как будто он попал рукой в мышеловку. Винсент разглядел в руке Пьера листок бумаги. Пьер, казалось, напряженно размышлял, он посмотрел на вокзальные часы, огляделся, как бы ища помощи, переступая с ноги на ногу. Вдруг рывком поднял свою сумку и побежал к выходу. Не раздумывая, Винсент бросился за ним, столкнувшись по пути с пожилой супружеской парой и получив гневную реплику в свои адрес. Тяжело дыша, он выбежал на улицу и увидел, как Пьер садится в такси.