— Уже проходили. Меня этим не запугать, — бросил я, с трудом удерживая спокойствие.
Двойник кашлянул. Из его рта хлынула алая кровь. Лицо исказила мерзкая ухмылка.
— А знаешь, что… кха… мне это уже не нужно, — он криво усмехнулся, выплёвывая потоки крови, которая стекала по его подбородку. — Ты не нужен, Сириус. Ты оказался слаб… А разговоров то было… Смотри, чем это закончилось.
Из его глаз тоже потекли тонкие струйки крови, заполняя искажённое лицо жутким выражением.
Я замер. Что-то в его словах обожгло. Это не были привычные страшные фантазии, которыми питалась Тьма. Это было чем-то большим. В одно мгновение я понял: он показывает то, что происходит прямо сейчас.
С этим осознанием боль вернулась с нестерпимой силой. Она пронзила тело, казалось, в каждую клетку — руки, ноги, грудь, глаза. Но была одна тонкая нить, связывающая меня с родовым источником, которая пока удерживала жизнь. Лишь она.
— Но кха.. он… — «неГарри» хмыкнул, и я почувствовал холод, пробирающий до костей. Лицо двойника неумолимо менялось, черты становились чуть иными. В них явно угадывались мои…, а еще той, кому я обещал вернуться. — Он будет лучше. Молодой, чистый сосуд. Он примет меня с удовольствием…
— Нет! — закричал я, собирая остатки сил.
— А что ты можешь сделать? — издевательски спросила тьма, распростёртая в облике моего сына. И я почувствовал, как по этой ниточке, словно как по канату, насвистывая мелодию дурацкой щиталочки, зашагала темная фигура.
«Раз-два… тьма зовет тебя...»
Я сжал кулаки, чувствуя, как обжигающая пустота внутри подталкивает к отчаянному решению. Это мог быть мой конец, но я знал, что ни за что не позволю этой сущности завладеть им. Только не им.
— Ты ошибаешься, — прохрипел я. — Кое-что могу.
Удар по этой нити, даже не магией, а волей — заставило фигуру недоуменно качнуться. Второй — взмахнуть руками в попытке удержаться на трещащем по швам канате. Той самой незримой нити, связвающей меня и силы всех поколений до.
Тьма кричала, извиваясь, будто змея, которую внезапно схватили за хвост. Каждое моё усилие словно жгло её изнутри. Я сжимал её, обвивая себя её черными нитями, чувствуя, как она сопротивляется, как пытается вырваться, но с каждым мигом, как я разрывал эту нить — её сила становилась меньше.
— Ты не сможешь, — раздавался голос тьмы, хриплый и зловещий, но в нём уже звучала нотка отчаяния. — Ты умрешь!
— И ты, — ответил я сквозь стиснутые зубы, сжимая её всё сильнее.
Каждый миг борьбы казался целой вечностью. Боль не утихала, но она больше не была врагом. Она стала моим оружием. С каждым новым ударом по тьме я чувствовал, как что-то внутри меня становится твёрже, сильнее. Это была не магия. Это была воля. То, о чем говорили строки дневника... Только воля и намерение. И ничего больше.
Нить начала трещать, ломаться, болью отзываясь даже не в теле, а во всем моем естестве. Это было похоже на вытягивание нервов раскаленными щипцами. И делал я это сам. Своей волей. Своим намереньем.
А тьма… Она уже не могла удерживать свою форму, её шёпот становился все тише.
— Ты… жертвуешь собой? — прошептала она. В её голосе слышался страх. — Ты глупец… Всё это — ради чего? Ради сына, который даже не знает, кем ты был?
— Да, — коротко ответил я.
Я почувствовал, как связь оков натянулась до предела, словно тонкая нить, дрожащая под тяжестью необузданной силы. Последний рывок. Резкий разрыв, и всё исчезло. В груди зияла пустота, в которую хлынула невообразимая боль. Я упал в чёрную бездну, лишённый сил, магии и надежды.
И с последним рывком я поглотил остатки тьмы, заточив её глубоко внутри себя. А затем…
Всё стихло.
Я упал на колени. Тишина была абсолютной, гнетущей, но в то же время освобождающей. Тьма больше не шептала, больше не тянулась наружу. Она была заперта. Во мне. Послушная. Скованная. Ослабленная.
Все те раны, которые я получил открылись. Кровь начала литься на землю, не удерживаемая магией…
Ноги перестали держать меня и я опустился на колени Палочка с глухим стуком выпала из руки. Я уперся ладонью в спекшуюся землю, посмотрев на небо… Звезды казались яркими. И целая кавалькада огоньков летела со стороны Хогсмита.