Дверь в палату скрипит, и в помещение заглядывает медбрат. Он оглядывается, откашлявшись, чтобы женщина обратила на него внимание, но та продолжает поглаживать руку «спящей».
— Простите, но… Но он опять пришел, — выговаривает мужчина, ожидая реакции со стороны измученной матери, которая даже не смотрит в его сторону, холодно шепнув:
— Не впускайте его.
Мужчина топчется в проеме, но не возражает, разворачиваясь, и прикрывает дверь, оставляя женщину наедине с душевной болью и моральной смертью.
***
Шумно. Людно.
Школьные коридоры во время перемены постоянно раздражают, и сегодня намного сильнее обычного. Голоса учеников бьются о стены, отражаются, проникая именно в голову ОʼБрайена, который уже пару минут стоит неподвижно у своего шкафчика, сунув руку на полку, чтобы взять блок с листами. Его взгляд уперся в корешок какого-то учебника, а в голове тысячи муравьев-мыслей копошатся, пролезая всё глубже, не давая разложить информацию, которая не давала уснуть этой ночью, по местам. Хотя, места свободного в голове нет. Дилан даже не находит сил, чтобы хмурить брови, мускулы лица болезненно воспринимают любое движение, изменение, так что внешне парень выглядит таким же, как и обычно — неинтересующимся окружением, равнодушным к происходящему за спиной. Как глубоко он способен запихнуть собственные эмоции?
«Тебе всё равно не понять, но мы рассказываем только то, что знаем сами», — Джизи держится ближе к друзьям, чтобы чувствовать себя в безопасности.
«То есть, вы, не зная сути проблемы, действуете вслепую? На чем строятся ваши предположения?» — Дилан не определяет точно, от чего начинает злиться — от тупости своих собеседников, или оттого, что сам не может понять происходящего.
Нет, Дилан не вздрагивает, но лишь резко дергает рукой, захлопнув дверцы шкафчика, когда оборачивается, встретившись взглядом с Эмили, которая, в отличии от него, продрогла, отступив назад. Парень не расслышал, как она подошла. И в этом нет вины толпы и шума. Хоуп очень тяжело «слышать». Девушка явно набиралась храбрости подойти первой, а Дилан уничтожил всю её собранность одним лишь неосторожным движением.
— Привет, — он находит правильным заговорить первым, поэтому пытается не подавать виду и следить за тоном своего голоса, при этом впервые держать зрительный контакт с Эмили, которая кивает, поправив ремень рюкзака, который сползает по хрупкому плечу:
— Как… — замолкает, немного покосившись вбок, качаясь с пятки на носок. — Как Засранец?
— В норме, — ОʼБрайен продолжает всматриваться в глаза Хоуп, пытается найти хоть намек на ту жестокость, на которую, если верить словам Джизи и остальных, она способна, но девушка слабо, искренне улыбается, вновь кивнув головой, отчего пара прядей темных волос падают ей на лицо, касаясь щеки. Дилан немного никнет, видя, как она осторожно убирает пальцами локоны за ухо, не скрывает того, что всё ещё боится делать резкие движения при парне.
«Все мы на вид невинны», — Джизи стучит пальцами по столу, демонстрируя свою нервозность.
Эмили переступает с ноги на ногу, вновь аккуратно взглянув на парня, еле заставив себя посмотреть прямо в глаза:
— Это хорошо, — её улыбка растет, и вновь ничего. Дилан ничего не видит, кроме её светлых голубых глаз, полных какой-то детской невинности и простоты.
Взгляд внезапно переходит с Эмили на проходящих мимо Джизи и ребят, с которыми ОʼБрайену пришлось вчера находить общий язык, что совершенно противоречит его внутренней идеологии. Рыжая девушка косо смотрит на него в ответ, и в голове парня проносятся её слова:
«Но стоит заглянуть глубже, как обязательно наткнешься на скелет».
— Привет, — Дилан отвлекается, но прежде чем обратить всё свое внимание на подошедшего Томаса, он цепляет Эмили, которая смотрит на Джизи, после чего на него, слегка нахмурившись.
— Привет, — ОʼБрайен полностью поворачивается к Томасу, о котором, к слову, мало что знает. Просто они стали вместе курить, вот и всё. Разговаривают ли? Вовсе нет. Иногда, о всякой ерунде, которая мало интересна. Эмили делает еще шаг назад, наклоняя голову, постоянно так делает, когда кто-то подходит к ней, и Дилан, черт, готов разораться от досады, ведь либо Хоуп такая гениальная актриса, либо это он безумно слеп и не видит того, что лежит на ладони для других.
Томас одну руку держит в кармане серой кофты, что застегнута наполовину, так что видно только верхнюю часть зеленой футболки. Второй рукой он пытается пригладить волосы, но, не справившись, подносит ладонь ко рту, чтобы зевнуть. Выглядит невыспавшимся и утомленным, хотя сейчас только утро. Понедельника.
— Пойдем, покурим, — его охрипший голос звучит не вопросительно, но Дилан не станет придираться, ведь не против немного поглотать никотин. Хоуп чувствует себя неуютно, поэтому ниже опускает голову, взявшись руками за ремни рюкзака, и разворачивается, решая молча исчезнуть. Дилан сдерживает тяжелый вздох, бросив на Томаса взгляд, и тот понимает, слегка скорчив лицо от негодования, но кивает головой в сторону девушки, будто дает разрешение. ОʼБрайен вытирает губы ладонью и сует её в карман джинсов, повернув голову:
— Эмили.
Девушке не стоит повторять. Она сразу же оборачивается, встретившись с парнем взглядом, а вот тот слегка мнется, но изо всех сил скрывает:
— Ты завтракала сегодня? Только просроченный йогурт не считается едой, — напоминает, подняв брови, когда Эмили отводит большие глаза, со стыдом сжимая губы. — Ясно, — жестом свободной руки призывает следовать за ним. — Идем, — разворачивается, видя, как Томас держит что-то в себе, поспешив вперед. Русый парень осматривается, ловя на себе взгляды проходящих. Да. Его тоже боятся.
Ведь Эмили его не тронула.
От лица Эмили.
Задний двор пустует. Сегодня прохладно, но, как мне кажется, можно проводить занятия на улице. Бассейн слили, так что теперь там жесткое дно, и падать будет довольно больно. Хотя, не припомню, чтобы меня толкали туда зимой или весной.
Сижу на скамейке, держа в руках питьевой йогурт с черникой, успеваю сделать всего пару глотков, на остальное мне нужно больше смелости. Мне тяжело кушать при Дилане, а тут ещё и этот Томас. Правда, они стоят с другой стороны бассейна, о чем-то говоря и куря. Интересно, когда эти двое успели так сдружиться? Думаю, это здорово. Мне приходилось видеть, как Томаса задевали другие, но теперь у него появился хоть какой-то знакомый, который не пытается самоутвердиться за счет него.
Подношу питьевой йогурт к губам. Мне стоило бы попытаться понять по выражению лиц парней, о чем они толкуют, вот только они стоят друг друга. Оба сохраняют эту мину, так что оставляю это плевое дело, просто наслаждаясь странным спокойствием, окружившим меня на месте, которое мне не нравится. Кстати. Разглядываю упаковку йогурта, удивляясь, что кому-то удалось заставить меня выпить молочный продукт с кусочками фруктов. Это большее, что не могу терпеть в еде. Кусочки. Фу. Но, не буду врать, черника очень даже приятна. Довольно улыбаюсь, вновь отпивая немного йогурта, и моргаю, заметив учителя физкультуры, который выходит из дверей зала на крыльцо, и сгибается пополам, держась за перила, прижимает ладонь к пояснице, морщась от боли. Но стоит ему заметить меня, как выпрямляется, быстро возвращаясь в зал. Странный тип.