***
— Привет, меня зовут… — полное игнорирование слов. Девочка провожает взглядом мальчика, который быстро уносит все свои игрушки, будто кто-то может покуситься на его своеобразное богатство. Улыбка всего на секунду пропала с детского лица, ведь в поле зрения ребенка попал другой мальчик, к которому он и направился. Площадка была переполнена детьми, но все они были заняты своими делами. Особенно те, кто принес пакет игрушек с собой.
Девочка остановилась у русого мальчика, который тыкал в большого жука палкой, сидя на траве, и с какой-то серьезной озадаченностью наблюдал за насекомым.
— Что делаешь? — девочка садится на корточки рядом, опуская взгляд на жука.
— Почему он даже не пытается убежать? — мальчик говорит, но с собой. Вопрос, адресованный в «никуда». Девочка наклоняет голову, задумчиво чмокнув губами:
— Это потому, что ты больше и сильнее. Знаешь, большие люди тоже пугают маленьких, таких, как мы, — отвечает, а мальчик, наконец, обращает на неё внимание, из-за чего девочка улыбается:
— Привет, меня зовут Эмили, — протягивает маленькую ладошку, а её собеседник, с не менее «осознанным» взглядом, кивает головой, пожимая девичью руку:
— Томас.
Я боюсь, что мой сон является реальностью.
А реальность — всего лишь сон
Это… Странно?
Дилан и, как понимаю, Томас сидят напротив меня в кафе, за одним столом. Они разговаривают, спорят. Признаюсь честно, не думала, что с таким характером, как у Дилана, ему удастся найти себе друга, если их так можно назвать. Думаю, эти двое даже понятия не имеют, что дружат, хотя, кто их знает?
Нет, знаете, что по правде странно?
То, что я здесь. Да, молчу. Да, пытаюсь съесть свой черничный йогурт в присутствии других, но я здесь. Как ни как. Томас изредка поглядывает в мою сторону, но я не чувствую от этого давления. Он смотрит как-то иначе.
— Ты работаешь? — вырываю фразу Дилана из контекста, сунув ложку в рот.
— Ага, — Томас выглядит более сдержанным, в то время, как Дилан засыпает его вопросами. Если так подумать, то он постоянно это делает. Много спрашивает, но о себе не говорит. Я практически ничего о нем не знаю.
— Кем? — Дилан вертит в руках банку колы. Серьезно, он что-нибудь кроме этой химии употребляет?
— Когда-как, — ответ прост. Томас вновь смотрит в мою сторону, и на этот раз я не выдерживаю:
— Что-то не так? — спрашиваю без задней мысли, поэтому рада, что парень не расценивает это, как угрозу, и спокойно отвечает:
— Нет, порядок, — ставит кружку с чаем на стол, поднимаясь. — Пора мне, — прячет вибрирующий телефон в карман джинсов.
— Вы оба меня разоряете, — Дилан указывает пальцем то на меня, то на Томаса, который усмехается:
— Как-нибудь угощу тебя молоком с печеньем, — отходит, повторно бросает взгляд на меня, который я никак не могу расценить, и разворачивается, покидая заведение. Смотрю ему в спину, мешая йогурт:
— Забавный, — перевожу взгляд на Дилана, тут же прикусив язык, ведь тот изгибает брови, уставившись на меня с каким-то недовольством:
— При нашей первой встрече, ты меня во всю игнорила, а ему даже улыбнуться не поленилась, — подносит банку к губам, а я хлопаю ресницами, ворча от растерянности:
— Вовсе не улыбалась, — сую в рот ложку, бубня. — Вовсе нет.
Покончив с подобием обеда, мы покидаем кафе, и я, наконец, осознаю, что ОʼБрайен действительно в последнее время платит за меня. Стоит с этим заканчивать, иначе в долги влезу только из-за йогурта и латте, потом ещё кредит придется взять. Улицы днем шумные, так что дорога домой кажется невыносимым мучением. Даже на наших улицах полно людей. И почему всем так обязательно языками чесать? По мне, молча гораздо приятнее находиться рядом с каким-то человеком.
И да, я вовсе не интроверт — повторяю каждый раз, когда думаю, как бы изолироваться от шума.
— Засранец больше не болеет? — спрашиваю, решая занять себя непринужденной беседой. Дилан пожимает плечами:
— Знаешь, мне кажется, что чиханье — это его фишка. Некая особенность. Понятия не имею, почему он чихает, и это раздражает, так что сегодня заберешь его себе на ночь.
— С чего вдруг? — тихо ворчу, хмуря брови.
— С того, что… — Дилан прерывается, когда позади слышно шум колес. Мы останавливаемся, отходя на бордюр, и я провожаю взглядом блестящий автомобиль с тонированными окнами, который внезапно тормозит, отъехав чуть вперед. Парень вынимает руки из карманов, когда дверца машины открывается, и из салона выглядывает неплохой с виду мужчина в строгом костюме. Похож на бизнесмена. Моя мать так же строго одевается на работу.
— Ты его знаешь? — спрашиваю, слыша, как Дилан вздыхает:
— Папаша мой, — отвечает, не хотя, а я вновь смотрю на мужчину, который… Который выглядит рассерженным:
— В машину, — коротко и строго. — Живо, — смотрит на парня, а тот плюется смешками в ответ:
— А ты забавный, — Дилан цокает языком, продолжая идти дальше, а я топчусь на месте, бросая взгляд то на мужчину, то на парня, после чего последний раз смотрю на отца Дилана, вдруг осознав, что где-то уже видела его, и спешу за ОʼБрайеном, услышав, как за спиной хлопает дверца автомобиля.
От лица Дилана.
В доме царит тишина, когда переступаю порог, совершенно спокойно хлопая дверью, не скрывая своего возвращения. Судя по выражению лица моего отца на улице, мне сейчас устроят неплохой спектакль с примесью драмы. Как ожидалось — отец сидит в моей комнате, его сердитый взгляд пока изучает голые стены, после чего опускается на Засранца, носящегося по полу из угла в угол, ведь видит кого-то чужого, тем более с таким рылом, как у моего папаши.
— Вроде, ты сам говорил, что это мое личное пространство, — напоминаю, но отец не слушает. Он встает со стула, и выглядит всё это удручающе.
— Я ведь просил тебя по-хорошему, даже Джизи пыталась следить за тобой.
— Что ж, плохо следила, — спокойным тоном отвечаю, снимая с плеч рюкзак. — Я устал. Выйди.
— Мне не хотелось этого делать, но, если это поможет мне огородить тебя от Хоуп, то я, пожалуй, решусь, — отец давит. Морально он уже забивает меня ногой, но я лишь вздыхаю:
— Повторюсь, я устал.
— Ты ведь наверняка уже наслышан о матери Хоуп? — он не прекращает, но не смотрю в его сторону, снимая кофту. Не даю ответа. Я много чего слышал.
— Я развелся с твоей матерью из-за неё, — его тон внезапно становится тише, за строгостью в голосе едва прослеживается грусть, а вот я получаю в грудь удар, к которому не был готов, поэтому не успеваю блокировать эмоции и поднимаю на отца взгляд, пока ещё сам не знаю, чем именно он переполнен, но продолжаю смотреть на мужчину, который тяжко вздыхает, с трудом продолжая:
— Мы с ней познакомились на работе, вместе ездили в Англию, тогда… Честно, не знаю, с чего вдруг я взял, что она — та самая. Глупо, наверное, да?
Смотрю не на него.
Смотрю сквозь него.
И мужчина это видит. Он мешкает, пытаясь собрать всю свою былую строгость, но та разбросана по полу в темной комнате, так что ему остается только сильнее надавить, чтобы получить нужный эффект:
— Я был так охмурен ею, что вовсе бросил всё, рванул сюда, а в выводе — ничего не получил. Эта женщина — просто дьяволица — вот, в чем я убедился, — смотрит на меня тяжелыми от усталости и изнурения глазами. — Надеюсь, ты…
Я слышу, как стучит скачет давление в висках, чувствую бешенный пульс, но молчу, продолжая тупо пялиться на отца, который вытирает мокрые от напряжения ладони о ткань штанов:
— Надеюсь, ты теперь понимаешь…
— Что я должен понимать? — это внезапно. Просто, ни с того, выплевываю вопрос, который, словно помогает мне очнуться. Хмурю брови, сердито смотрю на отца, который проглатывает тревогу:
— Что не должен контактировать с Хоуп.
— С чего вдруг? — добиваюсь ответа, который он так сдерживает в себе, ведь эта причина — причина обиженного и обманутого ребенка.
— Потому что она — больная дочь этой суки, Дилан! — наконец, мужчина не сдерживает, выкрикнув, но я остаюсь без эмоций, только слегка подняв брови:
— То есть, ты не хочешь, чтобы я контактировал с Эмили только потому, что ты не смог удержать свой член в штанах при виде её шибанутой мамки? — судя по виду, отец отгрыз себе язык, ведь теперь, когда я расшифровал его слова, ясно, что ведет он себя, как ребенок, оставшийся без конфетки. — Думаю, вопрос исчерпан, — хватаю обратно кофту, натягивая на плечи, и забираю испуганного Засранца, направляясь к двери.