Хоуп кивает, выдыхая всю тяжесть из груди, и прикрывает дверь до щелчка, вновь поворачиваясь лицом к парню, но глаз уже не поднимает:
— Куда положить?
Дилан протягивает руку, и Эмили приходится сделать шаг к нему, вот только это и правда был лишь один, короткий шаг. Девушка тормозит, неуверенно облизывая губы, и запинается, поглядывая на парня, который хмурит брови:
— Г-где ты был всю ночь? — смотрит на него. Дилан медленно опускает руку на кровать, сохраняя зрительный контакт с девушкой, которой уже не хватает воздуха. Его здесь слишком мало для двоих.
— Решил прогуляться, — его голос уж больно спокоен, будто одна Эмили чувствует себя некомфортно. — Я нашел классное место, думаю, завтра все сходим туда, — расправляет плечи, отчего спина хрустит, и трет шею рукой. — А что? — наклоняет голову, щурясь от боли в горле. У Эмили должна отвиснуть челюсть, ведь к такому то ли равнодушию, то ли естественному спокойствие она не была готова. Быть может, только её смущают и заботят все те ощущения, что сплетаются в один клубок, путаясь и не давая найти на концах нитей ответ?
Может, Эмили Хоуп себя накручивает и просто придумывает всё это?
Может, она окончательно потеряла голову?
Девушка качает головой:
— София переживала, — бубнит, продолжая идти к парню, и протягивает бейсболку, держа её за козырек. Дилан хмурится, кивая, и тянется рукой к своему головному убору. Но заставляет самого себя и Эмили замереть. Оцепенеть от ужаса, который не похож на тот, что ощущается в голове после просмотра страшного кино. Нет. Этот ужас сидит под кожей, скребется между ребрами, забивает глотку несказанными вслух словами.
Дилан хватает не бейсболку. Он сжимает пальцами запястье Хоуп, и делает это специально. Эмили невольно отпускает вещь, которая падает на край кровати, смотрит на ОʼБрайена, не сдерживая дрожь в руке. И, наконец, Дилан выглядит так, как должен — он растерян. Парень пытается оправдать самого себя внутри, но бросает это дело, которое ни к чему ему не приведет, и полностью переключается на девушку, а та явно вот-вот сорвется с места и убежит. И она уже отворачивает голову, не давая прочесть в своих глаза испуг, поэтому Дилан выдает первое, что приходит в голову, чтобы остановить «трусиху»:
— Расскажи мне о своей матери.
Эмили хмуро, но вновь смотрит на него, растерявшись:
— А… Что именно ты хочешь узнать? — он сбивает её с толку такой неожиданной просьбой.
— Всё, — не задумываясь, отвечает парень, готовясь дать себе по лбу, ведь эта неопределенность может лишь напрячь Хоуп, но та вдруг смеется, качая головой:
— Давай так, — что-то в её голосе изменилось. — Я отвечу на три твоих вопроса, а ты ответишь на мои, — предложение неплохое, и ОʼБрайен удивлен, что теперь в её глазах не осталось даже намека на тот испуг, что горел прежде.
— Окей, — кусает нижнюю губу, отпуская руку девушки, и двигается на кровати, освобождая ей место. Эмили заметно мнется, но борется с собой, садясь на край кровати, спиной прижимается к стене, как и парень, который сгибает одну ногу в колене, задумавшись:
— Дамы первые?
— Нет, давай ты, — отрицает, слабо улыбаясь, а сама просто хочет вопить от счастья, ведь, кажется, неловкость между ними была лишь надумана.
— Хорошо, — Дилан моргает, собираясь с мыслями. — Я могу задавать любые вопросы?
— Это первый вопрос? — Эмили смотрит на него, и ОʼБрайен подмечает эту незнакомую игривость в её голосе, поэтому усмехается, откашлявшись:
— Понял, — потирает ладони друг о друга, продумывая вопрос. Нужно выбирать тщательно. Если честно, то не сильно его интересует мать Хоуп. Есть вопросы, куда более важные, чем эта ерунда. Дилану хочется больше узнать о самой Эмили. Ни о её болезни, ни о её прошлом. Он хочет знать саму Эмили Хоуп. Самого человека.
— Хобби, — смотрит перед собой, скользнув языком по губе, и щурит веки. Девушка наклоняет голову, слегка удивившись:
— Хобби?
— Чем ты любишь заниматься? — парень уже нервно дергает ткань новой сухой футболки, и морально отказывается смотреть на Эмили, которая мычит сквозь губы, кивая:
— Хорошо, я… Эм, — начинает загибать пальцы. — Я увлекаюсь рисованием с трех лет, с тех самых пор, как впервые разрисовала маркером всю стену в комнате родителей. А, — краем глаза видит, как Дилан усмехается. — Ещё люблю вырезать и оригами. Я как-то взяла шторы в гостиной и посчитала, что будет весело вырезать кружочки, — улыбается, загибая второй палец. — Правда, моя мать не оценила моего творческого порыва, — хлопает ладонями по коленкам, забираясь ногами на кровать, чтобы удобнее опереться спиной на стену, и складывает руки на груди. — Я любила вышивать крестиком какое-то время, но потом мне мама запретила. Не знаю, почему. Ещё я занималась танцами. Танцевала с Джизи в каком-то шоу. Это было здорово, — воспоминания, которые должны быть заперты внутри, теперь греют душу, и Эмили просто не может убрать эту легкую улыбку с лица. — Мы с ней вместе много чем занимались. Даже были старостами класса. Точно, — она вдруг вспоминает, — я была в команде черлидерш, но она отличалась от тех, в которые ты вступаешь в старших классах, но было здорово, — пожимает плечами. — В общем-то, всё.
Дилан улыбается, начиная хрустеть пальцами, вдруг меняясь в лице. Он хмуро смотрит на противоположную стену, решаясь задать вопрос, который, как бы то ни было, мучает его:
— Что… — соберись. — То есть, Шон, — начинает жестикулировать руками, демонстрируя свою растерянность. — Вы были друзьями?
— Это же очевидно, — Эмили вздыхает. — Я, он и Джизи — мы дружили с первого класса втроем. Понятия не имею, как мы допустили в наш круг мальчишку, но с ним было весело, — не та информация, которую желает получить Дилан, поэтому он решается задать вопрос в лоб, правда выходит жестко, не так холодно, как хотелось бы:
— Что между вами было? — и язык завязывается узлом. Хоуп поворачивает голову, взглянув на ОʼБрайена, который уже не видит смысла отказываться от своих слов, поэтому смотрит в ответ.
— А-м, — тянет девушка, опуская глаза на свои пальцы, начинает их дергать до хруста, как-то вынуждая себя хмуриться. — Что именно ты имеешь в виду?
— Тебе не пять лет, — отвечает резко, но не дает себе воли, сдерживая эмоции. — Чем вы занимались, когда он приходил к тебе? — Эмили уже не просто смущена, она ощущает, как холодок начинает буянить под ребрами. Девушка понятия не имеет, как и что должна выдавать в качестве ответа. Это именно то, чего Дилан не хочет слышать.
— Ну, — моргает, отводя взгляд в сторону, — мы… Знаешь, у него постоянно плохое настроение и…
— У тебя к нему чувства?
— Это больше, чем два вопроса, — вырывается возмущение. Хоуп открывает рот, качая головой:
— Почему ты задаешь мне такие вопросы?
— Так, ограничений не предусмотрено, — Дилан понижает тон голоса из-за боли в горле. — Так, что?
Хоуп вздыхает, приводя мысли в порядок:
— Знаешь, это не важно, то есть… Понимаешь, — теребит локоны волос. — Мы, конечно, были друзьями, и я любила его, как друга. Как друга, — повторяет дважды, хмурясь. — Но не совру, точно помню, что в детстве мне кто-то нравился, — Хоуп вздыхает, взглянув на Дилана, который своим серьезным взглядом мог бы заставить её замолчать, но не в этот раз. — Но я не помню, кто был тот человек. Я просто знаю, что он был…
… Томас водит пальцем по краю верхней части кружки. Кофе давно остыл, Засранец пригрелся у него на коленях и уже видит второй сон. Парень с нечитаемым выражением лица смотрит на свою руку, опираясь на спинку стула. Сутулится, отчего тонкие ключицы особо сильно выделяются под кожей…
… Дилан молчит, а Хоуп уже чувствует себя неловко:
— Я не думаю, что это важно сейчас. Мне было не больше десяти лет, так что… Это не имеет значения, — ерзает на кровати, повернув голову в сторону Дилана, который ворчит:
— Ты ушла от вопроса про Шона, — пытается не забивать себе голову всякой ерундой, но не выходит. Всё, что связано с Эмили, — не ерунда.
— Черт, а что именно ты хочешь слышать от меня о нем? Этот тип был моим другом, — Эмили злится, начиная повышать голос. — Я ему доверяла, я надеялась до последнего, что он поможет мне, но он отвернулся, — смотрит на Дилана, не скрывая свою обиду. — И вот, после всех своих издевательств, он заявляется ко мне домой и начинает обвинять меня в проблемах, что творятся в его семье, — запинается, чувствуя, как горло начинает болеть. — Он сказал, что моя мать спала с его отцом. Из-за этого его семья распалась. Из-за этого его мать страдает, — Дилана передергивает, ведь ситуация до безумия знакома. — Он заявил, что если моя мать такая шлюха, то я тоже, — голос Эмили дрожит. Она скользит языком по нёбу, усмехаясь: