— Я убью тебя, — Томас ворчит, ворочаясь на кровати, когда Дилан начинает бродить по комнате. Русый парень бурчит под нос, резко садясь, отчего чувствует головокружение:
— Сколько времени?
— Девять, — ОʼБрайен усмехается. — Никто не просит тебя подниматься со мной.
— Ты человек вообще, — Томас трет сжатые веки, пока Дилан переодевает футболку, стоя к другу спиной. Сангстер не пытается пригладить свои светлые волосы, которые наверняка сейчас в забавном беспорядке демонстрируют его спутанную натуру. Парень исподлобья наблюдает за Диланом, который закрывает шкаф, обернувшись:
— Что?
Томас кривит губы, цокая языком, и хмурит брови, пытаясь собрать все разбросанные в голове мысли. Он всё чаще думает над этим в последнее время, и пора уже выложить всё ОʼБрайену. Они ведь друзья.
— Я хотел уже давно поговорить с тобой об Эмили, — начинает как-то неуверенно, следя за реакцией на свои слова. Дилан сохраняет равнодушие на лице, складывая в руках футболку. Думаю, это знак, что он может продолжать.
— О том, что касается её срывов.
— Срыва, — уточняет Дилан, его взгляд становится пронзительней, и сейчас, в данный момент, Томас с легкостью признает, что ОʼБрайен выглядит устрашающе.
— Да, который был много лет назад, — вновь начинает, но его опять же перебивают:
— Единичный случай, — Дилан бросает футболку на стол, складывает руки на груди, и опирается спиной на стену, уставившись на Томаса, который всё равно держится, продолжая:
— Случай, который может повториться.
— К чему ты ведешь? — уже с раздражением интересуется ОʼБрайен, и Сангстер буквально выпаливает из себя:
— Я не нападаю на тебя, Дилан, — жестко произносит его имя, хмурясь. — Я — твой друг, и просто хочу тебе кое-что пояснить. Я вижу, что в последнее время, хотя, — с сомнением щурит сонные глаза. — Хотя заподозрил уже давно. Я вижу, что между тобой и Эмили что-то странное, но «клеится». Не говорю, что это плохо, это даже со стороны забавно — наблюдать, как два замкнутых придурка пытаются найти подход друг к другу. Дело в том, что… Не уверен, но она ведь забыла меня.
— К чему ты? — Дилан хмуро слушает, ожидая объяснений.
— На самом деле, я не упоминал, но мы с Хоуп были своего рода лучшими друзьями. Это странно, так? Ведь Эмили наверняка рассказывала тебе только о Джизи и Шоне. Да, они дружили, но их общение как-то ограничивалось стенами школы. Вне неё она постоянно была со мной.
— И? — ОʼБрайен стучит пальцами по коже руки, не скрывая своей нервозности.
— Она меня не помнит. Она буквально забыла, что я имел очень даже важное место в её жизни, понимаешь? Ведь даже, когда все отвернулись от неё, я был на её стороне, но она забыла меня, — нервно усмехается, пытаясь скрыть свои настоящие эмоции, настоящую обиду. — После её срыва, будто все воспоминания, связанные со мной, стерлись из её головы, но Джизи и Шона она помнит, хотя те не были ей сильно дороги. Я засоряю тебе этим голову, потому что мне кажется, что Эмили забывает тех, кто действительно дорог ей.
— Бред, — с каким-то равнодушием произносит Дилан, отрываясь от стены, чтобы покинуть комнату.
— Да, логически — это странно, но кому, как не тебе понимать смысл? Ты ведь не из тех, кто привязывается. Что, если это своего рода самозащита от повторного срыва? Я много думал над этим. Вдруг подсознательно Эмили боялась, что я мог так же бросить её, поэтому-то воспоминания о близком человеке были, грубо говоря, стерты во избежания негативной реакции на предательство с моей стороны? — у Томаса уже болят связки от напряжения. Он пытается донести свою безумную догадку, в которую мало верит, но никак иначе не может пока объяснить то, что Эмили не помнит его. Смотрит на Дилана, который стоит к нему боком, молча слушая:
— Вы с Эмили стали близки, и не возражай, ибо я не был обкуренным все эти дни, и мне вовсе это не кажется, — достает из-под подушки пачку сигарет, сунув одну себе в рот и зажав между зубов. — Не боишься, что она забудет тебя?
Томас оказался намного умнее, чем считал Дилан. ОʼБрайен нервно стучит пальцами по поверхности стола, поднося одну ладонь к лицу, чтобы потереть губы. Только кажется, что проблем больше быть не должно и можно расслабиться, как на тебя сваливается ещё одна, что намного тяжелее, чем предыдущая. Приходится всё больше углубляться в неё, больше думать, больше путаться. Всё оказывается намного труднее, и Дилана пугает то, что может ждать его в итоге.
Но все мысли испаряются, вся тяжесть внезапно пропадает с плеч, а в глотке застревает вздох, когда парень чувствует касание холодных пальцев на горячей коже своей шеи. Он не шевелится, взгляд замер на столе, не моргает, внимая. Эмили не в силах избавиться от желания. Она знает, на что идет, и к чему это может привести, но всё равно противостоит своим страхам. Девушка аккуратно касается пальцами кожи шеи парня, следит за его реакцией, но та не следует. Он оцепенел. Пальцами сжимает кожу, мнет затылок, чувствуя приятную щекотку внизу живота, от которой хочется широко улыбаться, но мускулы лица Эмили расслаблены. Она водит пальцами по родинкам на коже, опускаясь по плечу к выступающим ключицам. Дилан напряженно вжимается в спинку стула, когда девушка осторожно нащупывает кости под кожей, осторожно скользит пальцами обратно вверх к его подбородку. Его глаза невольно прикрываются, веки сами моментально тяжелеют, а желание откинуть голову и пропасть на несколько минут вот-вот возьмет вверх. Хоуп щупает выступившую на коже шеи вену, осторожно надавливая на неё, чтобы почувствовать, как внутри нее бьется кровь. Быстро. Давление подскакивает у обоих. Легкое головокружение — и Дилан наклоняет голову на бок, когда Эмили начинает растирать и мять ладонью его шею. Девушка слабо улыбается, ведь видит, что парень прикрыл глаза. Он получает удовольствие и не может уже скрывать это. Ему не под силу контролировать свои эмоции, как раньше. У него кружится голова, а от приятной вибрации в животе сводит ноги. Хоуп продолжает массировать его шею, наконец, запуская пальцы обеих рук в темные, взъерошенные волосы парня, который тут же тяжело выдыхает, чувствуя резкое желание так же прикоснуться к Эмили, кожа которой покрывается мурашками. Дилан еле поднимает руку, находя пальцами правую ладонь девушки, та не отдергивает её, наблюдая за тем, как парень щупает её запястье, до боли сжимает, поглаживая большим пальцем отметины на коже. С губ Хоуп слетает вздох. Громкий. Ей жарко. Ладонь ОʼБрайена скользит выше по руке, останавливаясь на локте руки девушки, которая подходит вплотную к спинке стула, глотая воду в сухом горле. Убирает одну руку с головы парня, касаясь его ладони, и сжимает губы, когда Дилан тут же хватает в замок запястье, действуя как-то жестко, грубо, но иначе он не может. Хоуп уже успела это понять. Дилану ОʼБрайену присуща «грубая нежность».
В глотке встревает ком — и Эмили резко убирает свои руки. Обе, отчего парень вздрагивает, нехотя вырываясь из состояния полного удовольствия. Он хмурит брови, моргая, и не успевает опомниться, как краем глаза видит, что Хоуп уходит с кухни. Дилан успевает только бросить в спину короткое: «Эмили», — прежде чем она исчезнет за дверью. Сидит, смотрит в сторону коридора, прислушиваясь к тихим шагам. Она бежит. ОʼБрайен громче стучит пальцами по столу, опустив взгляд, и сжимает зубы, ударив ногой по ножке стола, который отъехал немного в сторону.