— Посмотрели — и хватит, — но Дилан перехватывает мое запястье, закатывая глаза, так что сдаюсь, следуя за ним.
— Конечно, вид лучше вечером, — ОʼБрайен покупает билеты у кассира, говоря свое мнение. — Но вечером мы уже поедем домой.
Домой. Я моргаю, отводя взгляд в сторону, оглядываюсь с тяжелым вздохом, понимая, что меня одолевает ощущение, будто я всё время здесь жила. Что нет никакого «дома» там, в городе со школой и пустым домом. Город, полный осуждающих взглядов. Холодный и темный, вечно дождливый.
Странно, но именно здешнее солнце мне приходится по душе.
Дилан ведет меня за руку к кабинке, а я невольно упираюсь ногами, чем привлекаю его внимание:
— В чем дело? — оборачивается, взглянув на меня, так что вынуждаю себя улыбнуться и качнуть головой:
— Ни в чем, — заставляю его разжать пальцы, и прохожу мимо к кабине.
Я просто не хочу уезжать.
Что бы там Дилан не говорил, вид все равно потрясающий. Я сижу в тесной кабинке напротив парня, который стал куда напряженнее. Смотрю в окно, с успокоением разглядывая окрестности. Внутри меня тишина. На лице умиротворение. Мне так хорошо здесь, и это странно, ведь я так боялась ехать с ними, это был серьезный шаг, и кто бы мог подумать, что теперь мне будет так тяжело уезжать. Вроде вот оно — я наконец возвращаюсь в зону своего комфорта, но… Меня одолевают сомнения на этот счет.
— Ты боишься высоты? — ОʼБрайен внимательно наблюдает за моим лицом, улавливая в глазах блеск страха, но я лгу, качая головой, правда, ответить не могу. На меня внезапно нападает тоска. Такая серая, появившаяся резко. Целый фонтан из противоположных друг другу эмоций. Дело даже не в моей боязни. Нет. Далеко не в этом.
— Эй, — Дилан хмурится, а я ужасаюсь, грубо стерев с щеки слезу. Удивленно смотрю на свою ладонь, взглянув растерянно на парня, который смотрит на меня с… С тревогой?
— Что с тобой?
Моргаю, выдавливая улыбку, и опять качаю головой, махнув ладонью:
— Ничего, — просто в груди так тепло.
— Если тебя что-то беспокоит, ты можешь поговорить со мной, — цитирует меня, добиваясь объяснения.
— В этом и дело, — смотрю на него, сама поражаясь. — Мне хорошо, — тереблю пальцами ткань футболки. Места в кабинке мало, поэтому одно мое колено буквально находится между ногами Дилана, который не понимает:
— Плачешь от счастья?
Смеюсь, вытирая еще одну накатившую слезу:
— Это так странно, — не могу не улыбаться, ведь теперь понимаю, что это за странное чувство в груди, под ребрами.
Тепло.
Дилан поднимает брови, улыбаясь, и качает головой, вздыхая:
— Мне пора привыкать.
— К чему?
— К твоим странностям, — фыркает с усмешкой на лице.
Щурюсь, так же наигранно ворча:
— Уж пора уже, — кусаю губу, потирая колени ладонями, случайно касаясь коленки Дилана пальцами. Тот цокает языком, сощурившись:
— Знаешь, что такое личное пространство?
— Что? — смущенно спрашиваю.
— Это то, чего мне сейчас не хватает, — он закусывает губу, еле сдерживая смех, когда я ворчу, неуклюже забираясь ногами на сидение, и фыркаю, уставившись в окно, а вот Дилан вздыхает, поднимая голову, и смотрит в потолок кабинки, продолжая улыбаться.
И я скрываю губы под ладонью, так же растягивая губы.
Тепло.
***
Вечер. Как бы сильно я не любила ночное время, сейчас у меня совершенно не возникает восторга от приближения темноты. В комнате горит свет, и я брожу по ней, собирая свои вещи, которые даже не думала, что стану вынимать из рюкзака. Томас рад, что мы поедем обратно на автомобиле, а вот мне хотелось бы ещё раз проделать такой длинный путь. Он вовсе не вызывает у меня тяжести.
Засранец носится под ногами, как безумный, постоянно просясь на руки, что приходится выполнять.
В дверь стучат, после чего в помещение заходит София. Я улыбаюсь ей, но немного скованно. Уверена, что она замечает это, но не говорит. Спасибо ей за это.
— Эти уже внизу, говорят, что дамы обычно долго собираются, но ты, — София оглядывается, с каким-то пониманием взглянув на меня. — Ты тянешь время.
Я вздыхаю, садясь на край кровати, и грубо глажу Засранца по голове, пытаясь собраться с мыслями. Опускаю глаза, когда женщина садится рядом, с каким-то удивлением спрашивая:
— Тебе здесь так сильно нравится?
Поглядываю на неё, смущенно улыбаясь:
— Да, — киваю головой. — Здесь спокойно.
— Обычно подростки рвутся в большие города, — замечает София, играя с обручальным кольцом на пальце. — Знаешь, я с удовольствием жду вас обратно сюда. Скажем, на каникулах, — с грустью вздыхает. — Тебя, грубияна и этого худого парня, который, сколько бы я его не кормила, не поправился даже на грамм.
Я смеюсь, замечая растерянность на лице женщины, которая фыркает:
— Господи, все бабы мира ему завидовать будут, — смотрит на меня с волнением, ведь я вновь чувствую «это», поэтому касаюсь ладонью груди, решая сразу сказать, что всё в порядке, но София перебивает шепотом:
— Тепло, да?
Напугано смотрю на неё, не понимая, как этой женщине удается так «чувствовать» других людей.
— Это хорошо, — она искренне улыбается, поднеся ладонь к моей голове, и гладит по волосам, пока я, как завороженная, наблюдаю за ней. — Приезжай ещё.
Киваю, сжимая губы, и еле сдерживаю горячую боль в груди, которая приносит уже не такие приятные ощущения.
Это поездка — лучшее, что происходило со мной.
— Могу я тебя кое о чем попросить? — София щурится, но мягкие черты её лица не внушают беспокойства. Я внимательно смотрю на неё, и женщина продолжает, немного смущенно:
— Притащи Дилана сюда ещё раз. Всё-таки, я здесь живу одна, и да, пока в доме есть люди, мне хорошо, но большую часть времени я здесь одна, — наклоняет голову. — А Дилана я вижу не чаще, чем… — фыркает. — Боже, да я его вообще не вижу, — улыбается, как и я. Киваю:
— Хорошо, обещаю, что притащу сюда, — потираю колено свободной ладонью.
— Вот и ладно, — оказывается, Софии самой тяжело. Женщина встает, бросая короткий взгляд на гитару, и замирает:
— А почему она… — хмурится. — Почему она стоит иначе? — в замешательстве. Я вскакиваю с кровати:
— А, ну, — чешу затылок, виновато объясняя. — Я, а потом Дилан… В общем…
— Дилан трогал её? — она поражена.
— Он немного играл, и… — запинаюсь, но София больше не слушает. Она моргает, улыбаясь, и я вижу. Еле заметно. В уголках её глаз собираются слезы, поэтому женщина спешит удалиться:
— Давай, я жду тебя внизу, — она гладит меня по спине ладонью, быстро покидая комнату. Стою на месте, вновь взглянув на гитару, с которой тряпкой протерла пыль. Видимо, эта вещь… Отдергиваю себя, взяв с кровати рюкзак, и позволяю Засранцу ещё пару секунд побегать у меня в ногах, пока надеваю ремни, после чего беру его обратно, и смеюсь, когда котенок чихает мне в лицо, обтираясь после этого мордочкой о мою щеку.
— Ну, благодарю, — улыбаюсь, идя к двери, но останавливаюсь, взявшись за ручку. Осматриваю комнату, проглатывая комок в горле, которое неприятно сжимается.
Хватит. Нечего так «убиваться». Обязательно приедем ещё. Дилан, Томас и я.
Киваю своим же мыслям, хлопая по выключателю — и вся комната погружается в привычный для меня мрак.
Стараюсь особо не задерживаться, не смотреть по сторонам, пока спускаюсь вниз, не вдыхать уже знакомый аромат яблок, не пропускать через себя теплоту, которой пропитаны стены дома. Спешу, спускаясь по лестнице, и сворачиваю на задний двор, где расположен гараж.
Дилан и Томас повторно проверяют работоспособность машины, чтобы не встрять по дороге. Шагаю к ним, София молча стоит рядом, наблюдая за процессом и улыбаясь каждый раз, когда Томас выкидывал какую-нибудь саркастичную шуточку. У меня такое чувство, что у неё какое-то особое отношение к нему. ОʼБрайен выпрямляется, вытирая руки о полотенце, и закрывает капот, взглянув на меня, так что отвожу взгляд в сторону, подходя к Софии.
— У тебя же есть права? — женщина хмурится, когда Дилан усмехается, затягивая с ответом. — Это не смешно, — она ворчит, но, уверена, что это из-за отъезда.
— Ты, — София указывает на Тома, который замер в полушаге с приподнятой ногой. — Если в следующий раз приедешь и будешь весить столько же, я буду в тебя пихать еду насильно.