— Открой его, — говорит он. — Достань её телефон, если он там. Тебе нужно… — Он не заканчивает фразу, ему нужно сохранить дыхание для текущего дела. К тому же Эм сама знает, что делать. Сейчас им нужно выбираться отсюда, и, если повезёт, у них это получится. «Если кто-то и заслуживает удачи после всего пережитого, так это мы», — думает он. Мысль о том, что от Бонни в этот вечер удача вообще отвернулась, не приходит ему в голову.
Эм уже вынимает сим-карту из телефона Бонни, практически уничтожая его.
Он тащит Бонни вверх по пандусу. Эмили откатывает инвалидное кресло, чтобы дать ему проход. Расстегнув молнию на рюкзаке, она продолжает в нем рыться. Ему хотелось бы сделать паузу и перевести дыхание, но они уже слишком долго здесь находятся. Слишком долго. Он отпихивает ноги Бонни от двери. Если бы она была в сознании, ей было бы больно, но она не в сознании.
— Записка. Записка.
Записка ждет в заднем кармане пассажирского сиденья, в прозрачном пластиковом конверте. Эмили её написала, опираясь на записи, сделанные Бонни за время ее недолгой работы. Не стопроцентная копия, но сойдет. И она короткая — «С меня хватит». Записка, вероятно, не будет иметь значения, если велосипед украдут, но даже тогда может быть важной, если вора поймают. Родди кладет её на сиденье велосипеда и вытирает рукавом своего костюма — на случай, если на бумаге останутся отпечатки пальцев (в Интернете мнения по этому вопросу расходятся).
Задыхаясь, он садится за руль. Нажимает на кнопку, которая убирает пандус и закрывает дверь. Его сердце бьется с бешеной скоростью. Если у него случится сердечный приступ, сможет ли Эмили отвезти фургон обратно на Ридж-роуд, 93, и поставить его в гараж? Даже если сможет, то как быть с девушкой без сознания?
«Тогда Эми придется убить её», — думает он, и даже в его нынешнем состоянии — с болью по всему телу, колотящимся сердцем и раскалывающейся головой, — мысль о том, что всё это мясо пропадет зря, вызывает у него чувство сожаления.
8:18 вечера.
27 июля 2021 года
1
— Только посмотрите на это, — говорит Аврам Уэлч. На нем шорты с карманами (у Холли есть несколько пар таких же), и он указывает на свои колени. На обоих — зажившие шрамы в форме буквы «S». — Эндопротезирование обоих коленных суставов. 31 августа 2015 года. Трудно забыть тот день. Кэри работал в «Вышибале», когда я был там в последний раз в середине августа — я пришел туда просто посмотреть, мои колени к тому времени были слишком плохи, чтобы даже думать о броске мяча, — и его уже не было, когда я пришел в следующий раз. Помогло это чем-то?
— Безусловно, — говорит Холли, хотя она и не уверена, помогло это или нет. — Когда вы в следующий раз вернулись на кегельбан после операции?
— Это я тоже помню. 17 ноября. Это был первый раунд турнира «Свыше 65 лет». Я всё еще не мог играть, но пришел поболеть за «Старичков».
— У вас прекрасная память.
Они сидят в гостиной квартиры Уэлча, расположенной на третьем этаже кондоминиума Санрайз-Бэй. Повсюду стоят корабли в бутылках; Уэлч сказал ей, что строить их — его хобби, но почетное место занимает фотография улыбающейся женщины лет сорока в рамке. Она одета в красивое шелковое платье, а на каштановых волосах — кружевная мантилья, как будто она только что вернулась из церкви.
Уэлч указывает на фотографию.
— Мне следует помнить. На следующий день у Мэри обнаружили рак легких. Умерла через год. И знаете что? Она никогда не курила.
Слыша о некурившем человеке, умершем от рака легких, Холли всегда меньше презирает себя за собственную привычку.
— Я очень сожалею о вашей потере.
Уэлч — маленький человек с большим животом и худыми ногами. Он вздыхает и говорит:
— Не так сильно, как я, мисс Гибни, и вы можете мне поверить. Она была любовью всей моей жизни. У нас были разногласия, как и во всех супружеских парах, но есть такое выражение: «Не давай гневу брать над тобой верх». И у нас это никогда не случалось.
— Алтея сказала, что вам всем нравился Кэри. «Золотым Старичкам», имею в виду.
— Кэри всем нравился. Он был Трибблом. Наверное, вы не понимаете, что я имею в виду, но…
— Понимаю. Я — фанатка «Звёздного пути».
— Ну да, ну да. Кэри, его нельзя было не любить. Своего рода космический кадет, но дружелюбный и всегда веселый. Я думаю, что трава помогала ему в этом. Он курил, но не сигареты. Он пыхтел травкой, как говорят ямайцы.