Он останавливается на безопасном расстоянии от клетки, опускается на одно колено и ставит поднос на пол. Когда он выпрямляется (морщась — с утра все болит), Бонни видит фиолетовый синяк на его правой скуле. Он распространился до глаза и почти до челюсти. Она всегда была уравновешенной девушкой, в основном не подверженной сильным эмоциям. Она бы сказала, что только ее мать способна по-настоящему вывести ее из себя, но вид этого синяка вызывает у нее одновременно ярость и дикую радость.
«Я тебя достала, да?» — думает она. — «Я тебя хорошо отделала».
— Почему? — спрашивает она.
Родди ничего не отвечает. Эмили сказала ему, что это самый лучший вариант, и она права. С быком в загоне не заводят разговоры. Да и зачем? Бык — это всего лишь корм.
— Что я вам сделала, профессор Харрис?
«Вообще ничего», — думает он, идя за метлой, прислоненной к лестнице.
Бонни смотрит на поднос. На боку лежит пластиковый стаканчик с коричневым конвертиком, засунутым в него; возможно, это какой-то вид быстрого завтрака. Другая вещь на подносе — кусок сырого мяса.
— Это печень?
Ответа нет.
Метла широкая, какими пользуются уборщики. Он проталкивает поднос через откидную заслонку в нижней части клетки.
— Я люблю печень, — говорит Бонни, — но с жареным луком. И я предпочитаю ее приготовленной.
Он ничего не отвечает, просто возвращается к лестнице и прислоняет к ней метлу. Он начинает подниматься.
— Профессор?
Он оборачивается и смотрит на нее, приподнимая брови.
— Неплохой фингал у вас там.
Он прикасается к нему и снова морщится. Это радует Бонни.
— Знаете что? С удовольствием бы оторвала вашу гребанную сумасшедшую башку прямо с вашей долбанной шеи.
Неповрежденная сторона его лица краснеет. Кажется, он собирается ответить, но сдерживается. Он поднимается по лестнице, и она слышит, как за ним закрывается дверь. Нет, не закрывается, а захлопывается. Это ее тоже радует.
Она достает из стакана конверт. Это Ка’Чава. Она слышала о нем, но никогда не пробовала. Наверное, попробует сейчас. Несмотря ни на что, она голодна. Безумно, но это так. Она отрывает верхнюю часть конверта, высыпает его в стакан и добавляет воды из другой бутылки. Помешивает пальцем, думая, что старый болван мог дать бы ей хотя бы ложку. Она пробует и находит его вполне вкусным.
Бонни выпивает половину, затем ставит стакан на закрытую крышку портативного туалета. Она подходит к прутьям. Безумный или нет, но старый профессор — патологический чистюля и аккуратист. На бетонном полу нет ни единого пятнышка грязи. Гаечные ключи развешаны на крючках в порядке убывания. То же самое с отвертками. И три пилы — большая, средняя и маленькая, которая, по ее мнению, называется лобзиком. Плоскогубцы… стамески… рулоны изоленты… и…
Бонни закрывает рот рукой. Она была напугана, теперь она в ужасе. То, что она видит, заставляет ее осознать реальность своего положения: ее заточили в клетку, как крысу, и если не произойдет чуда, живой ей не выбраться.
На крючке рядом с рулонами изоленты, как трофеи, висят ее велосипедный шлем и рюкзак.
27 июля 2021 года
1
Холли едет по Ридж-роуд к зоне двухчасовой парковки, опускает окно и закуривает сигарету. Затем она звонит по телефону в дом Харрисов. Отвечает мужчина. Холли называет свое имя и род занятий и спрашивает, может ли она зайти и задать несколько вопросов.
— По электропроводу?
— Прошу прощения?
— Я спросил, по какому поводу, мисс…?
Холли повторяет свое имя и говорит, что ее интересует Кэри Дресслер.
— Я работаю над одним делом, в котором фигурирует имя мистера Дресслера. Я зашла в боулинг-клуб, где он работал…
— «Вышибала», — говорит он нетерпеливо.
— Именно. Я пытаюсь его разыскать. Это связано с серией автомобильных краж. Я не могу раскрывать детали, понимаете, но мне бы хотелось с ним поговорить. Я видела фотографию вашей боулинг-команды с мистером Дресслером и просто подумала, что вы можете быть в курсе, куда он делся. Я уже разговаривала с мистером Клиппардом и мистером Уэлчем, поэтому, поскольку я нахожусь неподалеку, я…
— Дресслер угонял машины?