Деревню держал отряд из двух рот курсантов и батальона, собранного из солдат и офицеров, потерявших во время отступления свои полки. Разные люди были среди них. Всех не проверишь.
Курсантов подняли по тревоге, когда кольцо окружения замкнулось у Минска и немецкие танки рванулись к Березине. Их бросили в эту деревушку.
Многое из скудных запасов отмерили отряду: две не полных батареи со снарядами, пулеметы, бутылки с горючей смесью, количество патронов на долгий бой, по три сухаря на каждого, а земля приберегла в старом срубе колодец со студеной водицей.
Ждал тут всех смертный бой. За дорогу.
На фронте всякая дорога трудится с предельным напряжением, изорванная и израненная в страде, она тянет движущееся войско - все его машины, и орудия, и пехоту, и грузы смерти в тяжелом металле. Ее бомбят и обстреливают, в нее зарывают мины, и она метелит огнем и пороховой гарью.
Здешняя дорога среди заболоченной местности и топких лесов имела особое значение: без нее не обойдешься...
Уходила она в родную даль с маревом горького зноя над холмами. Грохотали там грозы сражений, и никому еще неведомо было, что и беды для расплаты копят долю свою.
Жители деревни ушли в леса. Как опустевшие ульи, стояли избы - мирный рой улетел.
Повсюду окопы и окопчики - на дороге, по обочинам ее, и за дворами, п за огорожей, а впереди узкие щели.
В них сидят с гранатами и бутылками с горючей смесью истребители танков.
Последние приготовления в томящем ожидании: близится неминуемое и отсюда уж никуда не свернет. Ближе к болоту ждет начало боя стрелковое отделение. Как и все в отделении, их командир, сержант Елагин, уже нюхнул пороха. Но ему казалось, что самое главное делали где-то другие, а он лишь прятался от бомб и мин.
Его потрясало не горе оставления земли. Он верил, они вернутся. Потрясало само движение - бесконечность какой-то силы, в которой был и он, Сергей Елагин, и гордился, что несет со всеми великую долю... Война только началась. Он совершит еще свое, величественное и прекрасное. Сам маршал в звездах и орденах покажет на него своим жезлом: "Вот герои".
Сергей глядел с ожиданием на кочкастое поле с кустиками берез. Зелень их блеснилась на ветру, и в самой гуще оранжево перекипало солнце. Как в родничках трава - колотится в ней свет голубого неба и веет из просторов его таловой свежестью.
Полынь и белые ромашки по буграм ближе к дороге.
Там, в окопах, видны каски наших солдат, и их оружие, и сгорбленные спины.
"Где разгадка тайны этого бесстрашия? Я боюсь смерти. Я хочу жить. Но не уйду отсюда, и никто не уйдет, пока не сделаем, что велено,- подумал Сергей. Было в сердце что-то сильнее страха смерти, хотя и давило жутью, и эта жуть нарастала по мере ожидания, и впереди все мутнее казался зной,Скорей бы уже",- подумал, что бой все равно неизбежен.
В эти минуты на болоте прогрохотал выстрел. Что-то случилось. Еще никто не знал, что возвестил он о несчастье.
На болоте двое- Павел Ловягин и курсант Малинич вели наблюдение за топями на случай появления немцев.
Ловягнна все звали здесь летчиком, так он представился когда вышел из лесов.
Самое пришло время уходить ему: пока высокая цена сведениям. Да и знал он - из этого боя живым не выбраться.
Успеть бы. Но как отделаться от курсанта, который с доверчивостью лежал рядом. Сложен крепко парень, непросто сладить с ним. Видел Ловягин, как Малинич, сняв гимнастерку, мылся в мочажине, мускулы похожи на сыромятные ремни: сплетет - не вырвешься.
Прикинул Ловягин, как бить. Малинич лежал на животе, и надо ножом под левую лопатку, как учили, сразу в сердце.
"Сейчас, сейчас,- готовился к этому удару Ловягин, но хотел еще последним словом испытать: может, потянет с ним на его сторону. Так сам свою жизнь и решит.- Не ошибись, дружок".
Кружил ястребок над болотом. Что-то высматривал по рыжим кочкарникам. Криво несло его горячим потоком в немецкую сторону.
- Вот н ты, летчик, когда-то летал. Дух, поди, захватывало? поголубели глаза Малинича от неба, в которое глянул он и вздохнул: широка воля, да мало ее на войне.
- Гляди, куда манит,- и взгляд Ловягина скользнул по спине Малинпча с просоленной от пота стежкой на гимнастерке.- Не видишь,- к решающему, но и рискованному для себя слову подвел Ловягин. Что скажет?
- Кого манит?.. Или испытываешь? - с усмешкой, но и зло произнес Малинич.
- В чем? - даже чуть обрадовался Ловягин, что понял его намек Малинич.
- Потом поговорим.
- Поговорят косточки наши на волчьих зубах.
- Но ястреб нам не пример... О, свола-а...- он не договорил. Боль в спине пронзила его, и перед глазами все Почернело. Ловягин убрал нож в карман и быстро пополз, проваливаясь в топях.
Смутно видел его Малинич. С трудом подтянул винтовку. Выстрелил. Брызнула вода над топью и упала зеленой струёй во мрак.
Малинич был мертв, когда прибежали свои.
Елагин повернул его на спину.
- Малинич! Коля!-стоя на коленях, звал Сергей друга.
Он лежал, как бывало в детстве на сенокосе, прижавшись к плечу щекой в запушенной рыжинке, закрыв глаза. Ресницы еще вздрагивали: будила их жизнь, такая близкая, еще отдававшая тепло от рук, которые сжимал Елагин.
А рядом затекали широкие с провалами следы Ловягина - вода выступала из-под мха.
Ловягин добрался к своим. С лица его и гимнастерки текла грязь. Он шатался и дышал с хрипом, зло оскаляясь, закричал по-немецки, когда усомнились, кто он и потребовал связать его с Дитцем.
На КП батальона по телефону передал данные о расположении орудий и станковых пулеметах - кратко доложил обо всем, важном для командования.
- Превосходно, лейтенант,- в радости ответил Дитц. - сведения были так кстати.- Я приеду за вами,- добавил он, чтоб Ловягин знал, какую честь оказывают ему за блестяще выполненную задачу: это была и проверка.
Ловягин вышел из палатки н сорвал с себя гимнастерку. Хотел бросить ее, но подумал, что она спасала егобыла для него счастливой! Напоминала II о страхах, они уже позади. Но ждали новые испытания, н невелики среди них надежды. Но если он чуть потянет, кончится воина, конец ее близок, еще усилие, и тогда жизнь щедро заплатит за все пережитое.
Он долго мылся, с жадностью глотал воду из бочки, и на него глядели, как па героя, который мог пробраться к русским, и вернуться, и теперь вот так наслаждаться своей удачей.
"Честная собака,- вспомнил он о Малиниче.-- И подох, как собака. За что? Я хочу иметь свое. А они? За какое-то равенство...- выругался, он.Равенство. Не будь этой мысли в роду человеческом, я не таскался бы так без дома, без родины. Вот к чему пришло. Шпана немецкая поволокет Россию веревочкой на убойный двор..."
Он ждал Дитца. Сидел на поваленном дереве под шелестящей листвой осины, и ветерком обдавало его.
Загрохотала в мощи своей немецкая артиллерия.
Он встал и увидел, как поднимался в зеленом отдалении ураган взрывов. Там уже гибли те, кто считал его своим, и если хоть один уцелеет- не забудет его. Кровь на болоте дождями смоется, а в памяти - нет. Никогда. И страшнее казалось ему от начала недобрая дорога.
"Над всеми проклятие,- подумал он.- Откуда ты взялось? Кто вызвал тебя?"
Нет, он не будет ломать над этим голову, Одно - как можно лучше жить.
"Деньги, деньги бери. А там посмотрим..."
Но где они? Не в этой же траве среди крови и пожарищ!.. А может, под этим папоротником? Он вырвал куст.
Песок, как золото, брызнул в стороны и потек в яме. Ловягин вздрогнул, очнулся от дремы.
Мимо толпами шли солдаты к краю леса; они готовились к атаке, потные, грязные и усталые.
Ловягин, опустив голову, исподлобья глядел им вслед.
* * *
Гудела яростью рукопашная.
- Ни шагу назад, товарищи!
- Смерть фашистам!