– Верно, но они хотя бы не страдают манией величия и не мнят себя божьими избранниками. И движутся в правильном направлении.
– Да? В правильном? – папа выпучил глаза за очками, – меньше порядка и больше анархии – это ты по молодости считаешь правильным?
– Меньше казармы и больше свободы – личной и экономической, – поправил его Эрнст, – что, лучше порядок, когда каждый просто боится голову высунуть наружу? И ещё теперь все хотя бы стараются относиться друг к другу по-человечески, а не как к мясу для фантазий очередного мэра о величии города и его злобных врагах. И многим легче стало жить – тем же магам…
– Чем вам так дались эти маги и их права? – удивлённым тоном произнёс папа, – хотите спасать сирых и убогих?
– Из человеколюбия… – стиснул зубы Эрнст, уже выдыхаясь в споре. Он пожалел, что снова упомянул магов.
«И ваши собственные дети – одни из них», – про себя добавил он.
– Если бы вы действительно любили людей, то встали бы на сторону нормальных, – сказал папа.
– Потише, потише, – прервала дискуссию мама, – вам, мужчинам, всегда хочется поговорить о политике.
«Опять эти ваши обобщения…» – Эрнста, как и его Сестру, тошнило от подобных фраз.
– Поговорим лучше… о котиках, – предложил он.
– Ох, ты всегда любил кошек, – вздохнул папа.
После ужина мама позвала Изабеллу наверх, поговорить «как девочка с девочкой».
«Мама, мне отключиться от Поля?» – мысленно спросил Эрнст. В это время он спрятался в кладовой под лестницей, делая вид, что изучает родительские запасы.
«Хе-хе», – про себя рассмеялась Изабелла.
Она вошла вслед за мамой в их с Эрнстом старую детскую. Там, как и раньше, стояла двухъярусная кровать – папа не стал разбирать её. Но давние рисунки Брата и Сестры исчезли со стены рядом с ней и перекочевали в общежитие.
– Садись, – мама кивнула на стул.
Изабелла села у кровати, слегка ссутулившись. Она догадывалась, что последует дальше, и пока что изучала узоры на красном платье мамы, которая решила постоять.
– Элеонор, – мягко начала мама, – сейчас ты уже взрослая девушка, студентка Академии. И тебе самое время подумать о личной жизни.
– Мама, опять… – раздражённо вздохнула Изабелла, – а не рановато ли?
– Тебе только восемнадцать лет, поэтому это не так срочно, – так же спокойно продолжила мать, – но я вышла замуж за вашего папу, когда была на четыре года старше тебя нынешней. А когда родила вас, то на пять. Так что тебе задуматься пора уже сейчас.
– Но я не обязана так рано выходить замуж, – возразила дочь.
«И обязана ли вообще?» – это она решила оставить при себе.
– Это лучше сделать, пока ты ещё молодая, – сказала мама, – будет меньше проблем со здоровьем и больше сил, чтобы вырастить ребёнка. Всё-таки женскую биологию никто не отменял.
«Как и отстойную медицину в нашем городе», – про себя добавила Изабелла.
– И к тому же мы живём в суровом мире, а с братом вы рано или поздно разделитесь, так что тебе нужен человек, рядом с которым ты не пропадёшь и не будешь одинока, – закончила мама.
– А если я не хочу? – спросила Изабелла.
Её воображение нарисовало такую картину, по сравнению с которой даже Ад с Аидом и демонами не казался таким страшным. Вот она стоит, одетая в безвкусное белое платье, рядом с женихом в сером неприметном костюме. С не имеющим собственного мнения и не уважающим её, но прагматичным, хозяйственным и уважаемым в обществе. И этому человеку, возможно, неплохому, но совершенно не устраивающему Изабеллу, и его с ним общему потомству ей придётся посвятить себя. И постоянно отчитываться о своих жизненных решениях своим родителям и его родителям. А вокруг молодожёнов собралась, подобно четвероногим зомби-паукам из другого мира, куча пьяных родственников, для которых эта свадьба, собственно, и затевалась. И в роли пастора – безупречно прилизанный Кристофор, не вынимающий изо рта трубку. Всё вокруг давило на Изабеллу и душило её со всех сторон, окружая тюремными решётками и вбивая последний гвоздь в крышку гроба, из-под которого ещё были слышны стоны её души…
– Понимаешь, Элеонор, для каждой девушки самое главное – оказаться замужем, – говорила мама, как будто объясняла прописную истину, – под защитой и сильной рукой.
Она подошла к дочери и взяла её руку. Изабелла ощутила, что находится рядом с матерью и в то же время на бесконечно далёком расстоянии от неё.
– Ты говоришь мне это в тысяча первый раз, – отмахнулась она, – и я в тысяча первый отвечу, что не все девушки этого хотят.