Кирилл Кудряшов
ХОЛОД
Глава 1. Палец рыболова
Женя поморщился, смахивая с бровей и ресниц налетевший снег. В который раз огляделся вокруг, выискивая взглядом хотя бы еще одного такого же идиота, отправившегося на рыбалку в такую погоду. Идиотов не было… Собственно, не было вообще никого и ничего — только бесконечно сыплющийся снег, грозящий превратить его в некое подобие снежного человека. Берега, от которого он особо и не удалялся, также не было видно — все потонуло в снежной пелене.
— Поганый климат! — выругался Женя, легонько подергивая леску. — А с утра так хорошо было…
В самом деле, он не был ни героем, ни хроническим болваном, чтобы в такую погоду отправляться на подледный лов. Нет, это, конечно, здорово — сидеть вот так, под колпаком снегопада, не видя и не слыша ничего вокруг… Романтика… Но на фиг она ему нужна — ему хотелось всего лишь побаловать жену свежей рыбкой, да и вообще просто хорошо провести выходной день. Поэтому утром, порадовавшись солнышку, заливающему город ярким светом, он подхватил под мышку ледоруб, вооружился крючками, лесками и прочими атрибутами, необходимыми рыболову-любителю, и отправился на вокзал, ловить электричку до Обского моря. Видимо, надо было послушаться жену, которая пугала его идущим на Новосибирск циклоном… Подвела проклятая самоуверенность и тот факт, что прогнозы синоптиков сбываются, как правило, даже реже, чем астрологические. Поэтому все нормальные сибиряки давно научились предсказывать погоду с высокой долей вероятности по принципу «Завтра будет то же, что и сегодня».
Вчера был просто чудесный день, да и сегодняшнее утро не стало исключением — солнышко светит, морозец особо не докучает, клев хороший… И главное — рядом ни души! Это у него выходной, а нормальные люди в понедельник как раз на работу выходят, тихонько матерясь и вспоминая недобрым словом выпитое вчера спиртное. И тут — хоп! Ветрище налетел, словно ураган в гости пожаловал, тучи откуда-то набежали… Нет, даже не набежали — примчались, как бомжи на пивную бутылку, честное слово! Он уж всерьез подумывал о том, чтобы свернуть на фиг все свое хозяйство и отправиться домой всего с четырьмя не особо крупными рыбешками в рюкзаке, когда ветер стих также неожиданно, как и начался, правда за десять-пятнадцать минут жуткого урагана успев стянуть к Новосибирску уймищу туч. Ну, точнее, не совсем стих, а просто ослаб до категории «дует, но не сносит», что было в принципе вполне приемлемо.
Громадные тяжелые тучи повисли над городом, практически полностью скрыв солнце, и из них повалил снег, мгновенно окутав мир вокруг белой пеленой. Пожав плечами, Женя успокоился, в очередной раз закинул удочку и стал терпеливо дожидаться, когда же плавающая где-то подо льдом рыбка соизволит попробовать поданную ей закуску. Начавшийся снегопад его особо не волновал — сыплет себе и сыплет — это пускай в городе народ волнуется о том, что дороги заметет, что опять в пробках стоять и так далее. Ему же, хоть и не сильно приятно вот так сидеть и ловить на голову снежинки, в город, в эти самые пробки, хотелось еще меньше. Морозец хоть и крепчал с каждой минутой, но по-прежнему оставался сносным — в конце концов, что такое для истинного сибиряка какие-то двадцать — двадцать пять градусов. Так, мелочь. Жара! Пусть даже и на открытом просторе, в снег и ветер. Все равно мелочь!
Поплавок легонько дернулся, и Женя навострил уши, готовый подсечь в любой момент, но движение больше не повторялось — лишь иссиня-черная вода в лунке пришла в движение, как будто там, в глубине, проплыло что-то большое.
— Большая рыба… — мечтательно пробормотал Женя, вспоминая Хэмингуэя. — Где-то там, внизу, бродит моя большая рыба… Бродит, зараза, наживку нюхает, но не жрет. И правильно, не фиг жрать мою наживку всяким большим рыбам — все равно в лунку не пролезет, хоть задергайся.
Он никогда не был особо уж заядлым рыболовом, поэтому смутно представлял себе даже, что за рыбины лежит сейчас рядом с ним. Пескари? Караси? Ну, ясен пень, что не лососи, и бог с ним. Аналогично он не имел и ни малейшего понятия о том, какая рыба вообще водится в Обском море, и каковы ее предельные размеры.
Собственно говоря, именно это отчасти и было причиной того, что он выбрался на рыбалку утром понедельника, когда народу на льду либо мало, либо нет совсем. Не хотелось ударить в грязь лицом, когда его, рыболова с месячным стажем, спросят соседи по льду, что же он поймал, а он не сможет толком ничего ответить. В самом деле, завсегдатаи подледного лова, наверное, долго бы смеялись, скажи он им, что поймал пяток селедок… Наверное, потом предложили бы ему специальную наживку на килек в масле.
Но учиться никому не рано и никогда не поздно, правильно? И Женя свято следовал этому принципу, считая, что имеет полное право заделаться рыболовом в свои тридцать лет, при том, что раньше ловил рыбу только сачком в аквариуме.
Поплавок дернулся еще раз. Дернулся, и резко ушел под воду.
— Попалась, зараза! — радостно воскликнул Женя, дергая леску вверх, и вытаскивая из лунки… половину рыбины! Бедняга еще продолжала шевелить плавниками, медленно открывая и закрывая свой рот, но и не специалисту в области анатомии представителей класса рыб было бы ясно, что долго это продолжаться не может. Хвост рыбины попросту отсутствовал, и из туловища на снег сыпались кровавые потроха.
Чувствуя в руках предательскую дрожь Женя сорвал рыбу с крючка и отбросил как можно дальше в сторону, чтобы снегопад скрыл от него эти уродливые ошмотья.
— Тьфу, гадость! — он сплюнул на снег, стараясь стереть из памяти образ рыбьих кишок, выпадающих из половины туловища. — Дерьмо! Мерзость!
Он терпеть не мог готовить, и искренне завидовал жене Татьяне, которая могла одновременно потрошить рыбу и разговаривать с ним о том, что из этой рыбы можно будет приготовить. Женя не понимал, как можно без омерзения притрагиваться к этой пакости, соскабливать с рыбы чешую и разыскивать в ее брюхе молоки. Рыбу он любил, но либо живую, либо жареную… ну ладно, мертвая, но пойманная собственноручно — тоже сойдет, но уж точно не разрезанная пополам.
С этого момента можно было считать день испорченным окончательно и бесповоротно — никакой снегопад не мог подпортить настроение начинающему рыболову больше, этот жуткий улов. Желание закидывать леску по новой пропало начисто — словно ножом отрезало… Как ту рыбину…
Тем не менее, еще раз покосившись на свой немногочисленный улов, Женя вновь закопался в походном рюкзаке, разыскивая баночку с наживкой — тестом, замешенным по специальному рецепту бывалого рыболова. Затем, оторвал небольшой кусок теста и, насадив его на крючок, отправил в воду, вновь приняв позу Роденовского мыслителя. Рыбалка — рай для медитации — сиди и размышляй о смысле жизни, смысле смерти или смысле последней серии какого-нибудь латинского «мыла». Не прекращающийся снегопад только усиливал ощущение гармонии с природой, вот только вместо философских мыслей в голову лезли отнюдь не самые приятные, связанные, естественно, с проклятой половиной рыбы, вытащенной из лунки.
Логично предположить, что половинчатые рыбы в Обском море не водятся, равно как и в любом другом — и не важно, пресном, или соленом. Сетовать на радиацию, Чернобыль и Китайские ядерные полигоны также не было смысла… Логичным был лишь один вариант — рыба заглотила наживку, и в этот миг кто-то откусил ей заднюю часть. Кто-то большой…
Женю передернуло при воспоминании о Спилберговских «Челюстях»… Впрочем, гораздо проще предположить, что в Обском море водятся половинчатые рыбы, чем большие белые акулы. Впрочем, зачем большие белые? Рыбка была не из разряда гигантских, тянула на килограмм, а то и меньше, так что отхватить ей хвост одним движением могла бы и средних размеров собака, окажись она любительницей подводного плаванья.
Он рассмеялся, чувствуя, как шок от увиденного постепенно отступает, а на смену образу перекушенной пополам рыбы приходит другой — немецкая овчарка с аквалангом, кружащая сейчас подо льдом. Бред сивой кобылы, но лучше, чем пресноводная акула. Тут же вспомнились легенды австралийских аборигенов об их морском боге, оказавшемся, на поверку, лишь акулой мако. Аборигены, жившие большей частью ловлей рыбы, выдернув из воды половинчатую рыбешку, такую как он сейчас, тут же выкидывали ее обратно, чтобы не разгневать бога. Бывало, что мако, у которой из-под носа уводили недоеденный обед, выпрыгивала из воды, подобно хищно скалящемуся дельфину, и разносила утлую лодчонку в щепки, не то просто из мести, не то ради того, чтобы добраться до своей рыбы.