– Я бы не сказал, – Макс ткнул пальцем в один из рисунков Марка, – это ее отец. Марк хорошо рисует.
Доцент посмотрел на рисунок и увидел на шее человека татуировку – орла над земным шаром, вокруг которого был обвит якорь. Внизу были какие-то загагулины.
– Это что за каракули? – Доцент посмотрел на Макса.
– Это не каракули, – тот улыбнулся, – это арабская вязь. А татуировка… Это знак американских морпехов. Шестой корпус морской пехоты в Ираке. Ее отец – американец. Плюс другой язык. И это уже аксиома.
– И что нам это дает? – не понял Доцент, – мы всех морпехов искать будем и вычислять, кто пропал.
– Нет, – Макс уселся за стол, – смотри. Она сказала Марку, что ей сказали называть их мамой и папой. На ум приходит только одно. Они ее усыновили. Нам надо искать семью американцев, которая усыновила русскую девочку в интернате для особенных детей. Это семейная пара. Им за тридцать или чуть больше. И он служил в шестом корпус морской пехоты в Ираке. Это уже много.
– Это да… – кивнул Доцент, – но человек-лампочка. Убийца, видимо, он. Кстати, почему он хороший?
– Трудно понять, – Макс покачал головой, – я предполагаю, потому что не сделал ей плохо. Не забывай особенность этих детей. Но в принципе ты прав. Это нам ничего не дает. Но есть одно но… Марк действительно хорошо рисует, – Макс улыбнулся и вытащил рисунок мужчины с бородкой и резкими чертами лица, – ты знаешь, кто это? – Доцент отрицательно покачал головой, – знакомься, – Раджаб Меро. Прозвище Турок. Макс положил рядом с рисунком фотографию.
– Очень похоже, – согласился Доцент, а Макс продолжил:
– Албанский террорист. Торговец органами, наемный убийца, который родился в Чехии.
– Так значит все-таки Чехия… – Доцент поправил очки, – и у нас уже был один такой.
– Так точно, – улыбнулся Макс, – небезызвестный Хирург. И наверняка они друг друга знают. Они же конкуренты.
– Ага, – хихикнул Доцент, – осталось дело за малым. Разговорить Хирурга, который с момента вынесения приговора за несколько лет не произнес ни слова.
– Это единственный вариант. Значит надо разговорить. И это должен сделать ты. Ты же его задерживал, – Макс уселся в кресло и продолжил, – а я буду искать эти детские дома и реабилитационные центры. Думаю, с американцами связываться рано.
– Думаешь, этот морпех еще жив? – не понял Доцент.
– Конечно нет, – Макс махнул рукой, – у нас и так с их страной отношения сложные. Сейчас шум поднимем… Хотя, доложить, куда следует, надо.
– Это да, – Доцент подошел к кулеру и налил стакан воды, – я вот что про Хирурга думаю. Помогать-то он, конечно, навряд ли нам будет. Разговорить его тоже не вариант. Мы же на нем крест поставили. Такая схема идеальная рухнула. Может заинтересовать чем? Вот только чем?
– Это уж твоя епархия, – улыбнулся Макс, – сыграй на честолюбии, поторгуйся в конце концов. Может ему что-то надо? Собери всех, кто помог его взять и посмейтесь над ним. Может он вам на зло это сделает. Ты не забывай, он косит под невменяемого. Так-то он здоровее нас с тобой. Может увидит вас всех…
– Не знаю, – Доцент замялся, – неудобно как-то Холода опять просить. И так Марка задействовали. А потом… – Доцент на секунду задумался, вспомнив недавнюю историю с «Триумвиратом», – это все-таки его сын, семья. Да и мне они не чужие.
– Видимо ты его плохо знаешь, – Макс похлопал Доцента по плечу, – ты его глаза видел? Он уже согласился, когда Марка туда привел. Он из тех людей, которые, если не хотят помочь, сразу говорят «нет». Да и Тея вполне адекватная. Кирилл тоже. Я его по Прибалтийску помню. Нормальная семья, нормальные люди.
– Нормальные, – утвердительно кивнул Доцент, вспомнив Наума, который во время последней их встречи на майские учил Марка из автомата расстреливать бутылки.
1 глава - 6
Мурманск. Специальное лечебное заведение закрытого типа ГУИН. Май, 2016 года.
– Ты чего от меня хочешь? – Хирург посмотрел на сидящего напротив него Доцента и звякнул цепочкой наручников, – определили меня сюда, как дурака, маньяком назначил. Ко мне вон врачи каждый день ходят, ссаки в банке забирают, кровь берут и колесами пичкают. И контингент здесь… Даже поговорить не с кем. Животные!