- Так с района, - надеялся еще на что-то очкарик.
- Ну до района отсюда, как до Луны, - резко пресек его Баир, - а у них «луноход» третий год поломанный.
- Да, - ни с того ни с сего безысходно согласился очкарик, - и следователь беременный. Он, когда на пожар выезжал, когда эти там ваши сгорели, чуть не родил.
- Эко его как болезненного... Кто ж его так? - заржал Холод.
- А он этот... Маргарита Львовна...
- Вот видишь, какой ты глава? Так, кепка, - остановил его Холод, присев перед ним, - смотри, - он достал из кармана тугую пачку баксов, - был голова, а скажешь, где Севера искать, возьмешь их и станешь ногами, которые быстро в Москву пошлепают. Даже с семьей сможешь. Я еще подкину, - Холод вытащил из другого кармана еще две пачки, - устроишься на работу. Квартиру пока снимать будешь. И не будет у тебя ни нас, ни Севера, ни участковых с табельной гаубицей, ни следователя на сносях. Ну чё, ногами будешь?
Очкарик нервно задергал губу, посматривая на тесак, Баира, Холода и деньги:
- Это... Буду... ногами...
- Быстрыми будешь, - Холод еле сдерживал смех.
- Буду... Быстрыми... Вот сейчас прямо.
- Не, ногами ты будешь после того, как станешь пиздящим про все, что знаешь, ртом. Давай. На старт, внимание...
Вместо «марш», Холод услышал, что прямо завтра, ровно в двадцать три ноль-ноль сюда приедет человек от Севера, которому мэр, не желающий стать собачьим «Педигри», должен рассказать все, что узнал он про Монгола. Всё это им бодро сообщил очкарик, успевший за пять минут одеться, собрать чемодан и позвонить жене в Читу. Холоду и Баиру, забравшим у него ключи от квартиры в единственной в поселке двухэтажке, только и оставалось, что ждать. Холод подошел к холодильнику, и словно калитку распахнул его. Такого не было даже в мини баре токийского пятизвездочного «Хилтона», где он однажды останавливался в пентхаусе... Колбасы с запахом и сыра с натуральной плесенью там точно не было.
* * *
- Слышь, как они вообще тут живут? У них ничё нету, - Холод оглядел квартиру очкарика, - блядь, у наших мэров под завязку!
- Вот у них один и завязался вместе с Севером. Мы-то с ним нормально были, вояка бывший. Сука, жадный только был. Он китайцам часть вместе с солдатами продал. На суде сказал - сами в самоволку ушли. С мэром до него на охоту сходил - вернулся мэром. Здесь, Холод, люди зомбями становятся. Для них водяра - как мертвый газ. В кино, помнишь? Их здесь всего человек сто осталось. Вымирает Забайкалье. Вначале трасса кормила, они тут всякой хренью торговали - грибами, ягодами. Потом помоложе в челноки подались. Остались старики и те, кто с зоны откинулись. Вернулись, а чё, воровать друг у друга? Корову угонят, на трассе мясо толкнут и вместе бухают - кто спиздил и у кого спиздили.
- Так тут же узловая рядом.
- В грузчики их что ли? Так они один вагон разгрузят - два спиздят, работнички! Монгол им вон - лук сажайте, земли вон сколько! А-а, - Баир махнул рукой, - знаешь, я тут неподалеку родился, там у меня даже школа была восьмилетка. Я вон ездил туда тетку проведать, а она не узнала меня и давай мне медный кабель предлагать. Здесь все по-другому, Холод, ни власти никакой, ни разума. Силу только ценят. Переебешь его хорошо - он тебя слушает. Почему здесь Север в авторитетах ходит? С тупыми проще. Хотя... Мэр-то не тупой был.
- Слепой что ли? - усмехнулся Холод, - знаешь, я людей последнее время вообще понимать разучился. Они в говне так жить научились, что им поглубже в жопу забраться хочется. Знаешь, как в Японии всё? Там старики уважаемые, дети - любимые... Люди там главное. Там вообще преступности нету.
- А эти, якудзы?
- Да это сказки всё, для гадзинов.
- Для кого?
- Чужих, короче. Там знаешь, даже у улиц нет названий. Вот прикинь, дома. Они даже не связаны с соседними. Размеры, краски, цвета - всё как в хаосе. Японские улицы, они не только ярко-кричащие, они шумные. Там места мало, а людей много. Вот я иду там, торговцы горячей картошкой и хлебом разъезжают на мини-фургонах, лампы на фонарях, тенты с рекламой, сигарет, пива, даже публичных домов - сколько угодно! Торговые автоматы, кафе - маленькие, как будто коробки из-под телевизоров. Тесно и живо всё. И тут же политики, когда выборы, например. Министры, и все в белых перчатках. Понимаешь, там люди, избиратели, жаждут чистых политиков, а политики жаждут, чтобы все видели, что они чистые. И тут, ты понимаешь, ты в вывеску упираешься среди разноцветных фонарей - розовых, лиловых, оранжевых, зеленых: «Зона, свободная от краж. Грабителям вход запрещен». И ты понимаешь, ты возле нее стекаешь! Рабочий район - шлюхи, казино, тотализаторы... Понимаешь, но здесь не воруют! Сюда люди идут с пороками, варятся в этом тесном котле, но не во-ру-ют! Не гра-бят! Не у-би-ва-ют! А у нас вон сколько земли! Живи, радуйся, всем хватает!