* * *
Холод, сунув проводнику в руки несколько стодолларовых купюр, запрыгнул в вагон, махнув Баиру рукой на прощание.
- Я тебя в СВ размещу на следующей станции, - посмотрел на купюры проводник, а пока у меня в купэшке перекантуешься. Чё, с командировки?
- Ага, геолог.
Холод пошел вслед за проводником по вагону. Шумный плацкарт, намучившись за день от беспробудно тарахтящих китайцев, «челноков» из Орла и каких-то командировочных с водкой, пивом, и из-за этого постоянно занятым туалетом, дружно храпел, ворочался, и скрипел откидными полками. Весь! Кроме одного человека, зачем-то смотрящего в пустое ночное окно. Владлен резко обернулся вслед идущему Холоду...
6 глава
Холод, сидящий на диване в СВ, уже минут двадцать размешивал сахар в давно остывшем чае. Вагон плавно раскачивало по рельсам и уносило его от очередного эпизода его вновь, ставшей быстрой, жизни. Монгол... Странный все-таки человек. Непонятный или непонятый? Холод был рядом с ним совсем недолго. С этим человеком, никого не жалеющим, которого сейчас было почему-то действительно жалко. Но Холод понимал, что он жалеет себя. А от этого становилось еще паскуднее. Город Солнца... Каких только городов не было в его жизни. И вот новый, где «все будут счастливы». Ну что же, стоит попробовать. «Тодаима». Так говорят японцы – «а вот я и дома». И неважно, где этот дом. По-японски дом - где ты «тодаима». Только вернувшись, он понял Японию, которую стремился понять там. Очень удобным оказалось придумывать для себя Японию, ведь мы всегда что-то придумываем: в Японии всё будет по-другому, потому, что это Япония. Потому, что там японке нельзя показать кукиш - она подумает, что ты зовешь ее «сэккусу», трахаться по-нашему. В Японии нельзя смотреть в глаза. Они даже приветствуют и извиняются, глядя вниз. И все это уходит в землю. Японцы отличаются от других, но одинаково. На Новый Год они сто восемь раз звонят в грустный колокол и плачут. А в дни поминовения едут веселиться и бухать в деревню. Японцы рождаются по «синто», умирают по буддизму, а живут по Конфуцию и его законам неба. Им так удобнее. А ему нет. И он понял это только здесь. Видно пришло время сказать Японии: «Пусть всё остается им», и чисто по-русски, еще не зная для чего, ехать искать среди сибирских елок и сосен Город Солнца и счастья, которого там, в принципе, может и не оказаться. Но очень уверенно говорил Монгол. Люди всегда, умирая, говорят уверенно. Живут неуверенно, а умирают уверенно. Мертвым нет смысла врать. Холод отхлебнул остывший чай и, не снимая кроссовок, лег на диван. Надо хоть выспаться, пока до этого счастья едешь.
Выйдя на станции через двое суток, он поймал таксиста и назвал ему деревню из разговора с Монголом. Судя по лицам водил, стоящих рядом с ним, Холод сообразил, что за такие деньги здесь ездят только идиоты, но спорить не стал и, бухнувшись на сиденье «жигулей», не заметил словно тень следующего за ним Владлена.
Владя, прекрасно понимая, что таксист, сидящий с ним рядом, может стать его очередной проблемой, вначале проверил торчащий под курткой ствол, а потом на выезде из городка достал его и, направив на таксиста, предложил выйти. Неожиданно для самого себя, вручив ему две пачки зеленых кирпичей, весивших в несколько раз больше, чем его машина и жизнь вместе взятые. Оставшийся на обочине таксист вначале было собрался позвонить в милицию, но, посмотрев на пачки баксов, позвонил своей Клаве и сказал, что они едут в Париж.
Оперативники Кольцова, перехватившие Владю на станции, незаметно последовали за ним и, приколовшись, промчались мимо голосующего на трассе таксиста. Вертолет МВД с Кольцовым сел на взлетную полосу военного аэродрома. Спешно найденный для московских СОБРов конфискованный «Паджеро», помчал их вслед за оперативниками, Владей и Холодом. Кольцов по старой привычке несколько раз поинтересовался на счет бензина, полученных боеприпасов и успокоился, сократив «ёб твою мать» до просто «ёбти». Свернув возле покосившегося указателя, машина с Холодом загремела всеми своими болтами по проселочной дороге. Владлен держался на солидном расстоянии, внимательно изучив карту, валявшуюся в бардачке. Единственный съезд вел к деревне, за которой было только вечно зеленое море сибирской тайги. Спешить было некуда. Зато было куда оперативникам и Кольцову, решившему устроить себе праздник и взять хоть кого-то. Пока Владлен перекусывал у барной стойки в кафе и смотрел странное для осени синхронное плаванье по ящику, Кольцов встретился с местными, караулящими Владю у заправки и мешая заливать топливо проезжающим фурам.