- А мы ему на общак «звонилок» кинем, - заржал Ярый, - он же вор! Пускай на своих терках и звонит: бла-бла-бла-бла-бла! Рингтон галимый! Слышь, он как та мобила, которая у меня была - «Нокия - 3310», я ее в сортире проёб - отзвонила, бля!
Север усмехнулся:
- А чё тебя, Кузя, это напрягает? - Север посмотрел на Кузбаса.
- Да мне-то насрать, это твой напряг, - Кузбас развернул пакет со шмалью, - ты блатным наблякал, типа беспределу амба, а это уже пятые. Я-то не парюсь. Смотри, чтобы нам потом твой мэр не напарил.
- Вальнем! - заржал Веня.
- Нашелся валильщик! Ты чё, на зоне кайлом не намахался? - Кузя распотрошил папиросу, - во, в натуре, вы, урки, тупые! Чуть чё пиздеть - так, сука, часами можете! Иди вон, Монгола на ножа поставь!
- Да ладно ты, - примирительно начал Веня.
- Складно, Вениамин, - Север достал из кармана щипчики для ногтей, - ты, братан, Буратину выключи! Край имеешь и сиди на жопе ровно. Тебе дай - ты всех продырявишь.
- Опущенными сделает, - вмешался Ярый, - Веня себе на зоне шары с вазиком вогнал, ему бабы не дают, так он мэра решил отпидорить.
- Пиздец! - Кузбас запалил косяк, облизав, затянулся пару раз и передал Северу, - пыхни, брат. В каком веке мы живем? Сука, каменные все! Монголы блядские, идолы... Птеродактили!
- Ты там прибрал? - напаснулся дури Север.
- Порубил в салатик, - Кузбас взял из рук Севера косяк, - ты давай это, братан, цинкани мэру за Монгола, не хочется, чтобы этот старый пердельник в спину дышал. Скажи, мол, если он не расстарается, Веня его на хуй посадит! - все громко заржали.
- Пятый заезд! - Ярый достал из коробки два телефона, - делайте ставки, господа отморозки!
* * *
Япония научила жить Холода не спеша. Вначале он как будто только присматривался к ее спокойной красоте. Разве можно выбирать между завораживающим цветением сакуры и неописуемым великолепием красок осеннего японского леса? Вокруг него плавно неслась чужая речь без всяких интонаций, но очень музыкальная, похожая то ли на шепот океанского прибоя, то ли на шорох листвы деревьев. В Японии с ее самурайством все было строго и просто, а порой даже жестоко. Ведь все было наполнено презрением к смерти. Просто, как бамбуковая флейта сякухати. Строго, как хайку Басё:
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Жестоко, как рассекающая воздух катана, и в то же время бесконечно красиво и мудро. Он слушал Японию в театре Бунраку, где виртуоз - музыкант извлекал всего из трех струн сямисена всю лирику любви, печаль скорби и отчаяния, гнев ненависти и восторг счастья. Он ел Японию в миске острого супа мисо, такого же острого и противоречивого, как вся сущность до сих пор не понятого им самурайского бушидо и сатори, от которого посветлело даже на его душе. Длинная Япония оплела Холода лапшой удон, свернула его обиды в суши, напоила боль сакэ и заставила поверить, что в зеленом чае тя и есть весь смысл страны Восходящего Солнца. Япония закружила его в ритуальном танце, в котором рядом с ним танцевали божества Ками, спустившиеся с небес, чтобы встать рядом с ним. Он читал Японию по размазанным черной тушью иероглифам - кинзам, читал в них историю своей жизни, такой же по-самурайски жестокой. Он видел Японию в древних, вылезающих тут и там пагодах - храмах, стремящихся вверх, в отличие от проходящих возле них людей.
Он прожил несколько лет в Киото. Вначале он разочаровался - безликие ряды длинных улиц с пестрыми домами... Но неожиданно их вереница оборвалась: массивные белые стены с черной черепицей. Шаг - и ты оказываешься в загадочном мире монастыря Хигаси-Хонган. Здесь течет совсем другое время. Подобный внезапный скачок от шумной цивилизации в тщательно оберегаемую тишину дворцов, садов и храмов испытываешь в Киото на каждом шагу. Вот она, неподвластная времени красота! В старом квартале Киото Гион словно из сказок выпархивают ночные бабочки - гейши, и стучат своими деревянными каблучками по мощенной мостовой. Седовласые «серебряные» старики, пропитанные древней мудростью, рядом с которыми невольно становишься умнее и старше.
Холод вырос среди садов камней с их характерами: Великий Океан из песка и мелкой гальки, маленький, совершенно сухой, третий сад - дикий скалистый пейзаж с редкими деревьями и кустарниками, и последний - Срединный Океан всего с одним деревом... Жизнь среди камней... Каждый может трактовать по-своему, но именно среди облизанных временем булыжников понимаешь, что ты - то дерево, которое растет вопреки...