- Да не, - покачал головой Дато, - он сам мусоров стрелял, а бабки... В принципе, Аслановские ушли. Там предъявляли, а потом на этого Холода и слили. А Аслан кучеряво жил - дом на Рублях, два казино, центр какой-то торговый. Наркота, Тима. Там всегда густо. Вполне может так и быть.
- Так чё, смысл заряжать есть?
- Есть. Мы, в принципе, ничего не теряем. Поставим человечка к нему, и, если чего - концы отрубим.
- А ты чё думаешь, он дурак такой?
- Дурак не дурак, тут тема другая. Монгол у многих во где сидит, - он щелкнул себя по горлу, - старый стал. Он только разговаривает, а нам там человек порезче нужен. Там, брат, дороги - тропки нетоптаные. Там мыслить надо. Есть там один беспредельный, Север, вроде они с Монголом на мировуху пошли, но все равно ладов нету. Но тут обратка есть. С Монголом мы меньше получаем. Север - старатель по полной! Бабки выгонами идут. Ну не вор он, но зато как работает! А Монгол соберет толковище и на пику его за беспредел посадит. Чё жрать-то будем? Объедки Монголовские с его авторитетом? Бизнес, братан, его ковать надо, а Монгол на наркоту запрет положил, а через Китай ее знаешь сколько? А потом... Там торчков до хуя, а дури нет. Вот они себя ханкой и садят. Нет, Монгол - реликт. И если Корень с ним разрулит - всем спокойнее будет. А потом, если с этим Холодом не байда, по «лимону» на рыло по-легкому срубить, как тебе?
- Заманчиво, - Тима закурил, - Холод этот, судя по всему, со всеми в терках, морозится сучок. Я много за них слышал. Прямо, блядь, легенда! Робин Гуд Норильский! Глину же из-за него саданули. Он муть поднял. А тут Монгол... В принципе, какая разница? Монгол, Глина - старперы. Нарамсил не с теми - получай. Я думаю, можно этого Владю заслать. Есть у меня человечек. Змей. Бригадный. Их всех посекли, он ко мне подкатил: нас, вон, пять рыл осталось, подсоби, Тима. Ну я разрамсил, авось пацанчик пригодится. Он ушлый такой, резкий. Как ты?
- Да ништяк. И своих не подставим. Пускай едут. Только пускай с Севером перетрут. Я вот чё думаю, решим с Монголом - малявы писанем и коронуем его. С ним проще. А потом, он все расклады Монголовские знает. Так что вытянем.
* * *
Владлен с размаху бухнулся на кровать, скрипнув костями: «Ну всё. Завтра в бон-вояж! Здравствуй, Холод, где ты? Нет, конечно, никаких «лимонов» нет, но об этом знают только они. Пускай Дато верит сказке про клады, пускай! Пускай Монгол не при делах, но он отец этого ублюдка! А когда нет отца - это больно... Очень больно, Холод. Больнее только, когда ты совсем один. Больнее, когда тебя превращают в животное. Больнее тогда, когда то, во что ты верил превращается в то, что тебя предало и размазало по стенкам психушки. Боль возвращается, Холод. Она уже заточила свои острые когти, сжалась в пружину... Нет, вначале она только тебя укусит. Ты будешь умирать медленно. Я буду отрывать с тебя по куску. Вначале отец, которого ты не любил, а он не любил тебя. Но все равно, ведь у тебя есть душа, отморозок! Ты просто ее спрятал за бронежилетом своего беспредела. У тебя есть душа, Холод, потому, что ты хочешь жить! Я тоже хочу жить! Но жить без тебя, приходящего в больных снах и смеющегося. Лекарство убило всё, кроме этих снов. Эти сны возвращали в жуткую боль. Ты не собака, Холод, ты человек, которому очень скоро станет страшно!»
Дверь в комнату распахнулась и на пороге появился крепкий рыжий детина:
- Я Змей, Корень. Вместе поедем. Давай, собирайся, - он швырнул на стол конверт, - здесь бабки, ксивы. Дато сказал, отзванивать ему, - он вытащил из кармана телефон и швырнул его туда же, - и смотри, не ты один такой ушлый. Я не люблю не договаривать. Если что, - он задрал куртку, под которой торчал «Стечкин».
- Холодно что-то, - Владлен поднялся и закрыл окно.
* * *
Холод любил бывать здесь - Киёмидзу-дера. Великолепный храм, с которого открывается не менее великолепный вид на Киото. Путь к нему ведет через узкую торговую улочку. Не спеша, он, наверное, в тысячный раз шел к нему. Смелая деревянная конструкция пятидесяти метров высотой поддерживает на отвесном склоне горы искусственную платформу, на которой стоит храм, как будто тянущийся к облакам. Здесь всегда толкаются сотни туристов. Здесь звучат разные языки, сплетающиеся в какой-то единый шумный птичий говор. Он подошел к перилам и заглянул в бездну. Всё уходит...