Свой старый стол Амина оставила, а вот «совещательный» стал жутким монстром на металлических ножках, битком набитый электроникой.
— Садись. — Амина ткнула пальцем на стул, прямо напротив себя. — Уже знаешь?
Я помотал головой, признавая собственную неинформированность.
— «Ванга-Ванга» получила «строгача». — Амина кисло улыбнулась. — И я — тоже. Она и я — за «недоработки при выборе и работе с персоналом».
Я молчал.
— Свободен. — Скомандовала Амина, отпуская меня. — От работы ты отстранен еще на неделю. Так что… Вали и не отсвечивай! Дела я передам тебе завтра, через Альбу.
Покинув кабинет, вернулся в КО и принялся поглощать кофе.
От работы меня отстранили не за проступки. Двух недельное отсутствие на рабочем месте, невозможность даже приблизительно вспомнить, где я был и что делал.
«Возможность запрограммирования» — Вердикт, вынесенный ОВР.
Официально, теперь я смогу работать только дома и с «несекретными» материалами. Для службы я самая страшная бомба. Толи шпион, толи диверсант.
Амина договорилась с отделом «Европа» и меня уже дважды гоняли на гипноз и к ментату. Гипнозу я оказался не по зубам, а ментат… Ментат развел руками и сказал, что вынесет вердикт через неделю, после повторного «собеседования».
Так что, я теперь — работник-надомник, к вящей радости Марши.
«Надо с Якобом созвониться, раз уж есть время…» — Задумался я, начиная жить «домашней жизнью». — И сгонять на базар, закупиться, пока время есть…
Воспользовавшись «служебным положением», метнулся в отдел «Восток» и быстро пройдя по чистеньким коридорам, вышел на улицу, под горячие лучи яркого солнышка, палящие с синего, как бирюза, неба.
Отдел «Восток» открыли всего в трех кварталах от местного рынка — это я уже проверил, мы вместе с Мирошем, успели облазать его сверху донизу, быстро найдя «своих» торговцев, в меру крикливых и не таких грязных, как общая масса.
А еще, Мирош в первые же минуты, едва не лишился кошелька, небрежно сунутого в карман брюк.
Воришку мы поймали, но испортили отношения с базарской братвой, переломав молодой воровке пальцы на обеих руках. Так что теперь, обворовать нас, стало просто смыслом их жизни.
Мирош эту проблему решил элегантно просто — будучи врачом, а следовательно, человеком лишенным жалости и милосердия, «пропитал» купюры и прошелся по рынку.
Криминалитет, расселся по туалетам на неделю.
Повторив походы еще дважды, Мирош добился своего — «братки» старались держаться от него и его денег, как можно дальше.
Мне такой путь не светил, хотя Мирош и предлагал повторить его триумфальное шествие. Слишком сложно. Да и кто знает, может появиться «новенький» и что, снова ходи с «вирусом»?
Нет уж, я пошел другим путем.
Теперь, любой залезший в мой карман, уходил со сплющенными пальцами. Я так расслабился, что даже перестал застегивать карманы, нагло демонстрируя пачку денег и убирая ее в нагрудный карман легкой джинсовой куртки.
Айдар, продавец овощей и фруктов, качал головой и восхищенно цокал языком, каждый раз предлагая мне все повышающиеся суммы, за «такой же карман».
Однако, «братва платила больше».
Распихивая покупки по пакетам, в очередной раз завидовал самому себе молодому, который отправлялся за покупки с рюкзаком и не знал бед, с этим пакетным ужасом.
Дав себе зарок, в очередной раз, купить, наконец-то, рюкзак, провесил проход сразу к дверям квартиры, не рискуя шастать по базару с пакетами.
Пока фрукты мылись, овощи крошились, а мясо шкворчало в казане, дозвонился до Якоба и позвал на ужин, предупредив, что будет плов, то есть жирное, мясное и жутко вредное блюдо с большим количеством риса.
Знаете, что припер этот профессор, к плову?
Саке!
Марша и Алиция с ужасом смотрели на казан с шафранно-желтым рисом, черносливом и айвой.
Марше было чуть легче — за неделю, что я обретаюсь дома, она уже стала привыкать к странным блюдам, что ожидали ее вечером, на кухонном столе.
Борщ она и так знала, а вот бесбармак привел ее в дикий ужас. О казы я вообще тихо молчу в сторону — она теперь таскает это блюдо на работу, вместо обеда. И лопает, совершенно без хлеба, умудрившись еще и похудеть на пару килограмм!
А вот чебуреки и беляши, вместе с супчиком на копчёностях, вызывают у нее тошноту.
Пришлось отказаться от эдакой вкуснятины, в пользу семейной жизни.
— Как движется изучение образцов? — Поинтересовался я, когда плов уже прочно угнездился на дне наших животов, требуя к себе бережного обращения и зеленого чая, для неспешной беседы.