Богатая.
И толпа собралась, вовсе не маленькая — человек 25-ть, не меньше.
Толпа оттеснила нас с Маршей к самой стенке лифта, а нам того и надо — никто не смотрит.
Судорожно дернувшись, лифт замер. Снова дернулся и поехал вниз.
Дернулся и сменил освещение на аварийное.
Азнавур сменился вежливым женским голосом, объясняющим, на трех языках по очереди, что причин для паники нет и надо просто оставаться на своих местах.
Французский сменился английским, английский — русским.
Девушка, отбарабанила обращение на русском языке и добавила неопределенный артикль.
Ага, тот самый, из анекдота.
Судя по смешкам — русских в лифте было немало.
Лифтер, выражая всем своим видом уверенность, перекрыл доступ к управляющей панели, заложив руки за спину и расставив ноги на ширину плеч.
И мягко сполз вниз, оставив на стенке за собой пятно крови и выбитых мозгов.
Неопределенный артикль зазвучал громко и отчетливо. Запах пороха и отсутствие звука выстрела меня несколько напрягли.
Неужто, «Отельный Робин»?!
— Господа! — Голос в динамике принадлежал плохо говорящему по-французски человеку.
Судя по окончаниям — кто-то из наших братьев-славян. Скорее, даже поляк. Или венгр. А может быть и «хороша, страна Болгария!», но в таком случае, дела совсем плохи.
С болгарским акцентом разговаривал только один человек, пообщаться с которым хотелось «интерполу». Очень давно хотелось. Но, тщетно.
Я знаю, дело по этому «Болгарину» лежит у меня в ящике стола и я над ним как раз работал.
В своем роде, очень честный человек — не играй с ним и все будут живы.
Только требования…
— Я рад вас приветствовать. Меня зовут Мишель. И у меня только две просьбы. Не шумите и не пытайтесь покинуть лифт. Мои люди плохо говорят по-французски, но хорошо стреляют. — При этих словах пятеро разномастных молодых людей и две девушки, растолкав всех, подошли к дверям лифта и обнажили оружие. — Пока я разговариваю с полицией, Вам придется посидеть на полу этого чудесного творения. Не скрою, если мы не договоримся — будут пострадавшие.
Безукоризненно вежливый, спокойный голос просто завораживал.
Толпа покорно уселась на пол.
Марша потянула меня за собой, но один из «охранников», видя, что я продолжаю стоять, направил на меня ствол своего пистолета и поманил пальцем к себе.
Пришлось поцеловать Маршу в макушку и, осторожно лавируя между сидящих людей, подойти.
— Самый смелый? — Поинтересовался парень на русском и замер с отвиснувшей челюстью, услышав в ответ, куда он может пойти.
Пальчики у него побелели, но кидаться с кулаками на меня он почему-то не решился.
— Встань на место лифтера! — Потребовала одна из девушек. — И стой ровно. Иначе — первая пуля тебе, вторая — твоей… Девушке.
Ругаться и она не стала.
«Вежливость» — визитная карточка Мишеля Крупинеску, полу грека, полу болгарина. Вся его организация, занимающаяся захватами заложников, наркотиками и заказными убийствами — вежлива, внимательна к мелочам, аккуратна и эффектна при исполнении своих акций.
Не знал бы я то, что знаю… Решил бы, что «Отельный Робин» из их числа.
Устроившись рядом с панелью, слегка прикрывая ее спиной от наших вооруженных охранников, вспоминал правила поведения при захвате заложников и уже дважды связался по «лайну» с Аминой, рассказывая о творящемся у нас беспределе.
В ответ узнал, что среди постояльцев отеля — три русских бизнесмена, английская группа гребцов и французский политик, которого выгнала из дома жена, после того как он застал ее в постели с любовницей.
С её, любовницей.
Скандал разгорался не шуточный, но сейчас было не до него: Амина предупредила, что штурмовать лифт — занятие не для слабонервных и, среди парижского полицейского бомонда, таковых смелых не нашлось.
Так что, ждем, когда «Фемидовские полевики» отработают по схемам и минут через тридцать, будем гулять свободно.
Слабонервные полицейские, первым долгом озаботились о переговорах. И самым первым вопросом стал «а заложники не пострадали»?
Наши бизнесмены на «великом и могучем», вклинились в разговор и стало очень не уютно — в лифте заорал динамик, прибивая к полу всех, своим ревом.
Через десяток секунд, нас предупредили, что за выкрики с места, если мы не понимаем хорошего отношения, нас будут наказывать.
— Сайд. Меня зовут Мухаммад и я «Обсервер». — Голос в мозгу, спокойный и уверенный, сразу расставил все по местам, просто одним своим присутствием. — Рассказывай, что у вас?
Оперевшись спиной на стенку, принялся повторять диспозицию.