Мы все заволновались чрезвычайно, предполагая самое худшее. Я уже был готов убеждать товарищей оставить идею покушения на генерал-губернатора и покинуть Москву, однако Лисенок успокаивал меня, говоря, что Ирину не могли арестовать, так как в противном случае мы бы об этом узнали. И он оказался прав: на пятый день после своего неожиданного исчезновения Ирина нашла способ связаться с нами и сообщила, что утром, гуляя по бульвару, заметила за собой слежку и решила на время затаиться. Теперь шпики, если они были, наверняка уже потеряли ее.
Казалось, можно было успокоиться.
Часть 5
Был третий день ноября. Наконец-то выпал первый снег. Я валялся на диване в той комнате, что условно звалась гостиной, и читал только что полученные «Ведомости», когда раздался звук дверного колокольчика. Я никого не ждал — Сава ушел не так давно, да и не имел привычки звонить в колокольчик — поэтому какая-то часть меня потребовала вскочить и взяться за револьвер. Однако на дороге перед дачей никакого подозрительного движения не было, и я решил все-таки открыть. На пороге, к моему большому удивлению, стояла Малышка.
— А я вам что-то принесла, Николай Николаевич, — с лукавой, и вместе с тем непередаваемо очаровательной улыбкой сказала Малышка и достала из своей корзинки сложенный в несколько раз кусочек бумаги.
В благодарность за услугу я угостил девочку марципановыми конфетами, которые мы покупали ради больших круглых коробок, куда можно было так удобно спрятать трехкилограммовый снаряд.
В записке Б.Н. содержался краткий приказ срочно, но со всеми предосторожностями прибыть на явочную квартиру. Первая и естественная моя мысль была, что наш руководитель наконец-то определился с датой покушения, и я, скорее всего, получу распоряжение сегодня-завтра изготовить снаряды. Совершенно точно я мог быть уверен в том, что дело действительно важное, так как указанной явочной квартирой мы пользовались крайне редко.
Я вполне понимаю слово «срочно», так что через три четверти часа после получения записки я уже был по нужному адресу. Я постучал особым образом, мне открыла хозяйка-немка и пригласила пройти в гостиную, сама же скрылась в другой части квартиры, чтобы не мешать «гостям». В гостиной встретили меня Б.Н., Леопольд и Ирина. Я не удержался, чтобы не обнять Ирину, заодно расцеловав в щеки. Она как-то поспешно высвободилась из моих объятий и отстранилась.
— Николай, — начал Б.Н., — нам нужно сообщить тебе что-то очень важное.
Я только сейчас обратил внимание на еще одного человека, находившегося в комнате с моими товарищами. Он сидел в кресле в углу, сгорбившись и закрывая лицо руками.
— Кто это? — спросил я.
Мои товарищи переглянулись, а сидящий в кресле человек поднял голову и посмотрел на меня. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы признать в нем одного из анархистов, для которых я изготавливал снаряды для сорвавшегося покушения на тюремного начальника. Парень сильно изменился с нашей последней встречи — он побледнел и осунулся, как после тяжелой болезни, лицо пересекали не по возрасту глубокие морщины, под запавшими глазами легли темные тени от усталости и истощения.
— Товарищ Александр, я рад, что вас не арестовали, — произнес я, пристально разглядывая его.
Он хотел что-то сказать в ответ, но не решался, пока Б.Н. не бросил ему одно резкое и требовательное: «Говорите».
— Меня… меня арестовали, — с трудом проговорил анархист. — Но… позже… 30 сентября.
— Вы, стало быть, бежали? — спросил я, еще ничего не понимая.
— Н-нет… меня... меня отпустили.
— Как это?
Он долго не отвечал, кусая губы и ломая пальцы. Ирина подошла к нему и звонко залепила по лицу.
— Пусть он говорит! — голос у нее сделался неприятно высоким, предвещающим истерику.
— Господин Александр, надо понимать, пошел на сговор с сотрудниками охранки, — спокойно пояснил Б.Н.
— Да, это так, — дрожащим голосом подтвердил анархист. — Я… я согласился сотрудничать.
— Но потом, — продолжал за него Б.Н., — господин Александр раскаялся в своем выборе и решил связаться с нами, чтобы сообщить очень важную информацию. Поэтому я попросил бы всех присутствующих, особенно тебя, Ирина, воздержаться от рукоприкладства.
— Стало быть, моя мастерская теперь известна полиции, — полуутвердительно осведомился я.
В уме я тут же начал прикидывать, куда можно вывезти динамит и инструменты, пока жандармы не разберутся, что к чему. Раскрытие мастерской еще не значило отказа от нашего замысла.
— Да, — отозвался анархист. — Но я не выдавал! Ни вас, ни места… никого.
— Я этому должен верить? — с раздражением обратился я к Б.Н. Смотреть на предателя-провокатора и слушать его оправдания было неприятно.
— Думаю, господин Александр говорит правду. Его просто не спрашивали ни о тебе, ни о мастерской. Господина Александра предполагалось использовать для внедрения в качестве провокатора в группу анархистов, члены которой пока еще находятся на свободе. Верно я воспроизвожу то, что вы рассказали ранее? — Б.Н. вопросительно повернулся к анархисту, которого подчеркнуто называл не иначе как «господин Александр».