Держа дочь за ручку, Франсуа скривил губы в усмешке.
— Видишь, как мною распоряжаются эти бабы, моя Арлетта?
— А где дитя? — спросила девочка.
— Здесь. — Франсуа повел дочку вокруг кровати к тому месту, где сидела чужая женщина. У ее ног стояла деревянная колыбель. Эту колыбель смастерили для сына госпожи Джоан, но поскольку у маленького Франсуа начались трудности с кормлением, да и сама мать пожелала, чтобы ребенок был все время с ней, сиделка временно положила в колыбель своего собственного новорожденного сынишку. Он тихо и спокойно спал.
— Хочешь посмотреть на братика, милочка? — спросила няня. У нее отсутствовал один из передних зубов.
Арлетта нагнула головку. Женщина осторожно развернула шелковую шаль, и перед взором Арлетты предстал комочек темных волосиков, маленькое сморщенное мокрое личико и розовый ротик. Глаза ребенка были широко открыты, он раздраженно хныкал. Это ее братик, поняла Арлетта, и это от него исходил тот непонятный запах, который наполнял комнату.
— Франсуа… — Арлетта нежно погладила щечку братика. Она смутно чувствовала, что с ним что-то неладно. Казалось, что дыхание доставляло ему затруднения, его губки были подернуты синевой, но, хотя Арлетта и была достаточно чувствительной, чтобы понять, что не все в порядке, она все же была чересчур мала и не могла выразить свои ощущения в словах.
Боясь, что ее прикосновение может повредить братику, девочка отняла руку. Она отступила на шажок назад, случайно зацепив носком за деревянную ножку колыбели. Тотчас же оттуда донесся громкий пронзительный вопль. Ребенок сиделки был в полном здравии.
— Франсуа болен, — пробормотала Арлетта, зачарованно наблюдая за бело-розовым созданием в колыбельке. Так же должен был выглядеть и пахнуть и ее маленький братик. — Франсуа болен.
— Чепуха, дочка! Он просто хочет спать, — ответил отец со снисходительным смешком. — Теперь пошли. Разве нам не указали на дверь?
Оценка Арлеттой состояния здоровья ее братика оказалась на удивление точной.
Он был болен, и чем дальше, тем хуже. Так что Арлетте удалось посмотреть на него только один разок, совсем чуточку, тем более, что проблемы были не только с младенцем. Здоровье госпожи вызывало не меньшие опасения, и Арлетту не пускали в ту горницу.
Маленький Франсуа еще трое суток цеплялся за жизнь.
После его ухода из жизни нянька завязала в узел свои пожитки, подхватила своего собственного, раздражающе здорового отпрыска, и явилась в детскую попрощаться с Агатой, своей отдаленной родственницей.
— Слабачок, — гласил ее приговор. — Я сразу это увидела, и клянусь, что она, — палец няньки указал на Арлетту, сидевшую на полу и занимавшуюся обрыванием головок от рогозовых стеблей подстилки, — знала это не хуже. О, этот ребенок в два раза наблюдательнее отца. Уверена, господин заявился в тот раз неплохо накачанным. Он часто бывает такой?
Агата дернула уголком рта и искоса глянула на Арлетту, затем сделала ныряющее движение головой, должно быть, означающее кивок согласия.
— Да, часто детям все ясно прежде, чем нам, — сказала она.
— Так и есть. — Сиделка вздохнула и перешла на полушепот. — Штука в том, что поначалу-то он выглядел крепеньким. А госпожа — что будет с ней? Она больна. Смертельно больна…
— И не говори! — коричневые глаза Агаты округлились, как монетки.
— Да-да. Я часто такое видала. Ей отравили кровь. Нет, не удивительно, если она последует за своим сынишкой, и вскорости.
— Силы небесные! — Агата осенила себя крестом.
Тут подковыляла Арлетта и ухватилась за нянькины юбки. Агата скривила гримасу в сторону кормилицы.
— Чшшш, Элла! Это дитя…
Арлетте больше не пришлось посмотреть на свою мать, так как леди Джоан пережила младенца только на одни сутки, скончавшись в самый канун дня Святого Николая.
Предстояла церемония погребения леди Джоан де Ронсье и ее сына в семейном склепе, и графиня Мари приказала Агате не выпускать Арлетту из ее горницы на время похорон. Девочка не должна была догадаться, что ее мать умерла.
— Я не хочу, чтобы внучке сообщили об этом до тех пор, пока мы все не закончим, Агата, — напрямик заявила графиня. — Мне не нужны лишние истерики. Присмотри, чтобы она от тебя не ускользнула. Мой сын того же мнения. В общем, девочке лучше не присутствовать на церемонии погребения. Я не переношу орущих и плачущих детей.
Агата в упор глянула на каменные черты лица Мари де Ронсье и попыталась вызвать в себе чувство сострадания к женщине, которая — если верить слухам — подарила всю свою нежность мужчине, совсем не любившему ее, даже в молодости. Говорили, что Роберт де Ронсье был влюблен в старшую сестру Мари, красавицу Изабель Хереви. Став избранницей графа Роберта, Мари так и не сумела завоевать его сердце. Он женился на ней из чувства долга. Годы спустя граф Роберт научился понимать свою жену — она ему даже нравилась, — но все в округе знали, что он не был в силах одарить ее тем обожанием, которое он испытывал к ее сестре.