Судно медленно погружалось на скорости пять-шесть метров в секунду. В этом Джон не сомневался, даже не глядя на показания. В Тихоантарктике у него была репутация человека, обладающего своей собственной инерциальной навигационной системой — внутренним чутьем, которое подсказывало ему, опускается он под водой или поднимается, и с какой скоростью. Чтобы подтвердить ощущение, Джон взглянул на циферблаты. Пять и пять десятых метра в секунду. Приятно было знать, что его абсолютное позиционное чувство с таким же успехом работало и на Европе.
Джон взглянул на Вильсу, внимательно осмотрел пульт управления и расслабился. «Даная» имела свои системы предупреждения, если бы они зашли слишком глубоко или приблизились к твердой полке из камня или льда. Этот спускаемый аппарат был по крайней мере достаточно совершенен, чтобы вовремя уберечь их от потенциально смертельной угрозы.
Впрочем, им не должны были потребоваться эти встроенные предохранительные приспособления. Вильса, как бы досадно для Джона это ни было, оказалась столь же компетентна, сколь и уверена в себе. Она инстинктивно производила периодические мгновенные осмотры главных индикаторов окружающей среды как внутри, так и снаружи погружаемого аппарата, проверяя решительно все: уровень расхода энергии и ее запас; скорость и глубину погружаемого аппарата, а также давление на его корпус; мутность воды; темпы поступления воздуха и его состав. В то же самое время она присматривала за сверхзвуковыми датчиками, которые давали расстояние во всех направлениях до ближайших твердых объектов.
«Да она прирожденный пилот», — подумал Джон.
— Ну как? Доволен? — Вильса на него даже не смотрела, но улыбалась так, словно видела выражение его лица. — Еще через несколько секунд мы достигнем нижнего края Вентиля. И окажемся полностью под ледяным щитом.
Итак, Вильса могла читать его мысли. Джон как раз собирался выдать ей ту же самую информацию. Впрочем, ей приходилось считывать все это с приборов. А он и так это знал — из какого-то внутреннего источника.
— Что мы сделаем дальше? — продолжила Вильса, хмуро поглядывая на экран, где передние прожекторы высвечивали вертикальную стену льда метрах в сорока от них.
— А что ты меня спрашиваешь? — Джон откинулся на спинку сиденья. Он тоже мог быть капризным. — Ты пилот. А я всего-навсего пассажир. Вези нас, куда тебе хочется.
Джон даже закрыл глаза, чтобы доказать полное отсутствие заботы и интереса, совершенно определенно зная, что Вильса в этот момент смотрит на него, недовольно поджав губы и недоуменно подняв брови.
Пожалуй, именно в этом и состояло отличие Вильсы от всех остальных мужчин и женщин, каких Джон когда-либо встречал. Он знал ее, она знала его — на каком-то глубинном уровне, без единого сказанного слова.
И все же там определенно отсутствовала соответствующая физическая связь…
Тут мысли Джона внезапно и с немалой неловкостью переключились на Нелл. Она наверняка зла на него как сто чертей за то, что он не взял ее с собой. И ничего хорошего не будет, если он скажет, что все это время по ней скучал. Она не потратит ни единой лишней секунды, чтобы при следующей же встрече его отшить. «Действия, — скажет Нелл, — а не слова — вот из чего складывается видеошоу. Так что все объяснения можешь себе в задницу засунуть».
А потом она в буквальном смысле прожует его и выплюнет.
Они с Нелл словно бы составляли пару рассинхронизированных поршней, что работали друг против друга без всякой координации, тратя энергию, аннулируя силы, обоюдно пропуская чужие циклы.
Но здесь таилась загадка, образуя еще одно место, куда логика никак не вписывалась: за душевным несоответствием с Нелл Коттер лежал некий скрытый источник энергии, физический огонь, который они с Вильсой Шир, в этот самый момент сидевшей у Джона под боком, никогда не разделят.
13. ВНЕЗАПНОЕ НАПАДЕНИЕ
— Мне думается, что впервые за все время нашего знакомства я поймал Свами Савачарью на ошибке.
Ярроу Гобель стоял у стойки по пояс высотой, что отделяла кухню от остальной Совиной Пещеры. Затем генеральный инспектор повернулся и побрел по всей длине помещения. В конце концов он помедлил, чтобы подобрать метровой ширины шлем комбинированного спасательно-штурмового скафандра и подивиться одной из наиболее красочных неудач Великой войны — устройству, которое не выполняло ни одной из своих предполагаемых функций и убило почти всех своих пользователей.