— Ты сказал, что если твой щит не защитит его, ты вернешь его цену вдвое. Так вот, еще до того как крестоносцы покинули землю, он был проломлен в драке, из-за чего твой покупатель получил увечье правой руки и теперь его запястье не гнется так же ловко, как прежде. Плати! — дед, перепуганный почти до смерти внушительностью фигуры, посетившей его мастерскую, быстро достал деньги, сложил их в чистых холщовый мешок и с извинениями и почтением передал юноше, который взял возврат с кислой миной.
— Это наш старший сын, Альфонс, наш наследник, которому солдатня из казарм задурила голову крестовыми походами и он, презрев запрет, преисполненный долгом перед Господом, который на наш взгляд вообще к крестовым походам не имеет никакого отношения, пустился в бега. Узнав об этом, мы отправили всех своих доверенных людей на поиски, а сами поклялись Богу, что щедро наградим того, кто вернет нашего сына домой. И он вернулся и больше не помышляет о походах в силу своего не страшного, но все же увечья. — После этих слов, слуги графа внесли в мастерскую сундук полный золотых монет и вся делегация удалилась. С тех пор отец и его отец, и деды до него берегут этот щит, ухаживают за ним, потому что считается, что именно он приносит нашей семье удачу и финансовое благополучие. Каждый раз рассказывая эту историю отец называет разное количество дней, которые понадобились нашему прадеду для того чтобы пересчитать все монеты из подарка графа, а мы веселимся уличая его в этом, но я больше чем уверена, что именно того отцу и нужно — вызвать нас на спор, на словесную дуэль.»
История моя доктору Муньосу очень понравилась и он даже пожелал записать ее, чтобы позже проверить на соответствие фактов, о чем обещал всенепременно мне сообщить. Если честно, меня это его желание докопаться до истины немного смутило, ведь мне вовсе не хотелось узнать, что все это ложь и деревянный щит на стене — это не более чем выдумка одного из моих прадедов.
Мы почти не ели пирог, по крайней мере доктор Муньос лишь попробовал его, но проболтали об Испании, ее истории, кухне и видах, еще должно быть около трех часов, когда мой взгляд упал на стрелки наручных часов, которые показывали семнадцать минут третьего. Я охнула и выронила их, так как имела привычку расстегивать ремешок, когда была увлечена беседой или чтением. И мы вместе потянулись к изукрашенному циферблату на полу. Наши взгляды встретились и в этот миг расстояние между нашими губами едва превышало десяток сантиметров. Движимая порывом, я наклонилась вперед, еще ближе к нему, к его тонким чертам, глубоким карим глазам и красиво очерченным губам, но он отстранился, взяв мою руку своей холодной, пугающе ледяной, от соприкосновения с которой я вздрогнула и, поднеся ее к губам нежно поцеловал. А потом искренне и с болью во взгляде сказал, что он не стоит того. Я возмутилась тогда, что он не прав и что он не может игнорировать то электричество, что родилось между нами… и в общем-то несла какой-то влюбленный бред, за который стало стыдно практически сразу перед этим взрослым, сильным и рассудительным мужчиной. А доктор Муньос между тем, сказал, что уже слишком поздно для таких разговоров и я могу зайти к нему завтра вечером, если пожелаю.