Александр слушал и удивлялся, как это у них ловко получается: американские ракеты и покаяние, борьба за мир и консолидация во Христе, — не больно-то и разберешься, что к чему. Но, видно, и за это надо сказать спасибо. Рационализм сегодняшнего разлагающегося мира не пришел извне, он зародился в христианской Европе и прошел курс христианского воспитания. Когда-то церковь считала: все, что в ней, — хорошо. Теперь вынуждена говорить о лучших чертах нравственных традиций христианской школы и тем самым отсекать их от нелучших. Но, видно, и это не конец, раз заговорили о необходимости активного противостояния. От «не убий», глядишь, дойдет до призывов уничтожать носителей зла.
Тут все было ясно, и Александр переменил тему.
— Вы говорили о возмездии. А какое возмездие ждет нас за нарушение экологической цельности мира?
«Тут уж ему не обойтись без науки. На библию не сошлешься, поскольку там об экологии едва ли вспоминается».
Но пастора вопрос не смутил.
— Биологическая экспансия столь же гибельна, как всякая другая, — сказал он. — В истории Земли тому немало примеров. Шестьсот пятьдесят миллионов лет назад внезапно исчезло большинство одноклеточных водорослей. Следующая глобальная трагедия случилась через двести миллионов лет. Тогда вымерло большинство панцирных обитателей морей и океанов. Еще через двести двадцать миллионов лет столь же внезапно вымерли гигантские амфибии. Еще через сто шестьдесят пять миллионов лет — массовая гибель господствовавших на Земле динозавров. Замечаете цикличность? Что-то происходит через сравнительно равные промежутки времени. Кто на очереди? Люди? Вообще млекопитающие?..
— Погодите… — Александр растерялся от столь неожиданной информации. Мельком подумал о странном для верующего неприятии библейской легенды о сотворении мира, об Адаме и Еве. Но мысль эта мелькнула и растворилась в другой, более важной: — Динозавры вымерли что-то около шестидесяти пяти миллионов лет назад. Если следовать этой цикличности, то опасаться нечего. Получается, что у нас в запасе по меньшей мере сто миллионов лет.
— Это при естественном развитии. А мы искусственно изменяем среду, в которой только и можем существовать.
— Но вместе с тем развиваем науку. При всем нашем скептическом отношении к ней, нельзя не признать, что она кое-что может.
— Наука?! — с новым жаром воскликнул пастор. — Она уже доказала свою неспособность что-либо предотвратить. Научно-техническое стихийное знание объединяет человечество в механическое единство, но не дает ему средств стать единством органическим. И вот мы видим, что технически объединенное человечество находится на грани внутреннего распада и даже самоуничтожения. В этих условиях одна опора — на миротворчество нравственного предания Церкви…
— Почему же только церкви?! — Александр не выдержал, снова бестактно прервал пастора. — Коммунисты тоже опираются на своего рода нравственное предание. Все лучшее, что создано величайшими умами человечества, все наигуманнейшее лежит в основе коммунистического учения.
— Богу угодны все добрые дела. Доброделание богоугодно! — Пастор почти выкрикнул эти слова, и единственный, кроме них, в этом тихом уличном кафе человек заинтересованно оглянулся. — Мир есть дар божественной благодати. Но мир не только дар божий, но и плод человеческих устремлений и усилий. И то, что делают коммунисты во имя мира, для мира, — богоугодно.
— Слава богу, и коммунисты удостоились, — усмехнулся Александр.
— Человек призван к определенной миссии, к деянию. «Покажи ми веру твою от дел твоих», — сказано в библии. В этом божественная предначертанность. И по деяниям нашим воздастся нам. Бог создал человека по образу и подобию своему, то есть свободным творцом благодати. И не его вина, что некоторые отступают от божественного, творят зло.
— Зло злу рознь. Одно по неразумию, другое по умыслу.
— А как понять вас? — воскликнул пастор, уставив на Александра свой пронзительный взгляд. Редкая бородка его воинственно вздернулась. — Как понять ваш отказ от деяния?!