Кроссовок опускался все ниже, казалось, прямо на Холли, она хотела закричать, но крик застрял в горле.
Ниже, ниже…
«Рибок» упал в сточную канаву совсем рядом. Холли опустила глаза и посмотрела на него, как всегда смотрела на монстра в ночных кошмарах – не хотела видеть, но не могла отвернуться, одновременно испытывая отвращение и желание поглядеть. Кроссовок был пустой, оторванной ступни в нем не было. Не было даже крови.
Холли сглотнула застрявший в горле крик, почувствовала привкус рвоты и сглотнула еще раз.
Пикап остановился, проехав полквартала вниз по улице, и только тогда Холли рванулась к незнакомцу с мальчиком. Она подбежала к ним первой, когда они садились на асфальт у канавы.
У мальчика была царапина на ладони и небольшая ссадина на подбородке, в остальном он не пострадал. Он даже не плакал.
Холли опустилась перед ним на колени:
– Ты в порядке, милый?
Мальчик был в шоке от случившегося, но вопрос понял и кивнул:
– Да. Только рука немножко болит.
Мужчина в белых слаксах и синей футболке, спустив носок на левой ноге, осторожно массировал распухшую, покрасневшую лодыжку. Холли удивилась, что обошлось без крови.
К ним подошли регулировщица, две учительницы и несколько ребятишек. Со всех сторон доносились возбужденные голоса. Мальчику помогли встать и передали на попечение учительницы.
Продолжая массировать ногу, мужчина поднял голову и встретился с Холли взглядом. У него были пронзительно-голубые, холодные, словно фотоэлементы какой-то машины, глаза.
А потом он улыбнулся, и ощущение нечеловеческого холода мгновенно сменилось теплом. Теперь его глаза напоминали ясное утреннее небо. И они были прекрасны. Холли казалось, что она видит в них нежную душу. С кем бы ее ни сталкивала судьба, с монахиней или с боссом мафии, Холли, как настоящий циник, никогда не доверяла первому впечатлению. И поэтому влечение, которое она сразу почувствовала к этому мужчине, выбило ее из колеи. Слова были ее первой любовью и ремеслом, но тут она потеряла дар речи.
– Считай, повезло, – сказал незнакомец.
И Холли не смогла не улыбнуться в ответ.
Холли ждала Джима Айронхарта в коридоре у туалета для мальчиков. Все дети и учителя наконец разошлись по домам. В здании было тихо, только со второго этажа доносился гул: техник натирал электрическим полотером виниловую плитку. В коридоре слабо пахло мелом, пластилином и хвойным дезинфицирующим средством.
На улице полицейские наверняка еще присматривали за парочкой рабочих из транспортной компании, которые ставили пикап на колеса, чтобы отбуксировать его на аварийную стоянку. Водитель был пьян. Его увезли в больницу, и врачи к этому моменту уже занимались его сломанной ногой, рваными ранами, ссадинами и ушибами.
У Холли было почти все для статьи: данные о мальчике, Билли Дженкинсе, который едва не погиб под колесами пикапа; описание события; свидетельства очевидцев; комментарий полиции и невнятные извинения пьяного водителя пикапа, успевшего еще и себя пожалеть. Не хватало только одного, зато самого важного, – информации о спасшем ребенка герое, Джиме Айронхарте. Читатели захотят узнать о нем как можно больше, но пока у Холли были только его имя и сведения, что он из южной Калифорнии.
Коричневый чемодан Айронхарта стоял у стены рядом с Холли. Она не сводила с него глаз. Так и подмывало посмотреть, что внутри. Сначала Холли показалось странным ее собственное нездоровое желание. Но потом, будучи профессиональной (или даже прирожденной) журналисткой, которую интересует все, что выбивается из общего ряда, она поняла, в чем загвоздка: мужчина шел с чемоданом по спальному району.
Когда Айронхарт, прихрамывая, вышел из туалета, Холли все еще смотрела на его багаж. Она даже вздрогнула, словно действительно копалась в его вещах.
– Как вы? – спросила Холли.
– Хорошо. Но я ведь уже сказал, что не настроен отвечать на вопросы журналистов.
Джим причесал густые каштановые волосы и стряхнул как мог грязь с белых брюк. Он уже обулся, левый кроссовок был заметно помят и в одном месте разорван.
– Я не займу у вас много времени, – заверила его Холли.
– Не сомневаюсь, – сказал Джим и улыбнулся.