Рудольф не заглядывал к нему ни разу. Хотя Гоша жаждал этой встречи, мечтал каждый день о том, как отомстит ему за все страдания Риты. Вот только когда Алфёров переступил порог его комнаты, он понял, что не сможет воплотить свою мечту. Попытается – и Рите может достаться еще сильнее. Нельзя было допустить, чтобы этот урод вновь причинил ей боль. Георгий терпел избиения и отвечал на обвинения Алфёрова так, как действительно думал.
– Отпусти ее... Она ни в чем не виновата! Делай со мной, что хочешь, только отпусти ее! – пытался докричаться Гоша, сплевывая кровь.
– Ты собирался кинуть Риту после продажи информации. Твой юрист многое мне поведал. Ты решил развести ее на откровенность и свалить на курорт, раздав свои долги за ее счет. Скажешь, я лгу?
– Нет, – прохрипел Яковлев, понимая, что сейчас причинит Богдановой еще больше боли. Но скрывать правду было невозможно. – Не лжешь. Но это давно не имеет никакого значения. Все изменилось. И мне очень жаль, Рита, слышишь?.. я был ублюдком, но сейчас я тебе не лгу... – он попытался встать хотя бы на колени и обратился вновь к разъяренному Алфёрову. – Она не виновата, пойми ты. Она только о вашем отце рассказала. Все. Отпусти ее. Рита не хотела вреда твоему ребенку. Она любит его, пойми. Это я виноват. Отпусти ее. Отпусти! Она больше никогда вам не навредит. Прошу тебя...
Но он ушел. Гоша порадовался, что Рудольф хотя бы не тронул Риту в этот раз. Но радость его была недолгой. Когда Лера пришла и выпустила их на свободу, он успел лишь увидеть мелькнувшую в темноте фигурку Риты. Девушка убежала быстрее, чем он успел хоть что–то сказать. Бегло поблагодарив сестру за помощь, и пропустив мимо ушей ее нешуточную угрозу, он побежал прочь из подвала и принялся искать глазами свою возлюбленную.
Привыкнуть к свету было сложно после долгой изоляции в темноте. Мужчина усиленно моргал, чтобы быстрее увидеть полную картину, и вскоре заметил Богданову. Девушка успела собрать небольшую сумку и теперь бежала с ней куда–то вглубь сада. Не долго думая, он кинулся за ней, навсегда покидая дом Алфёровых.
– Рита! Рита, постой! – дыхание сбивалось, и крик получался слишком глухим, недостаточно громким. Гоша упрямо рвался к цели, и все же достиг ее. Он поймал Риту у самого шоссе.
– Отпусти! – яростно закричала девушка, пытаясь вырвать руку из его хватки, но у нее ничего не вышло. Она слишком много времени провела в изоляции, на скудном пайке, без свежего воздуха и света, и весь вид ее выдавал это. Бледная кожа Богдановой отдавала серостью и шелушилась, щеки покрывало раздражение от слез и недостаточного ухода, волосы убраны в косу, сверкающую на свету от жира, а губы потрескались от нервов и постоянных покусываний. На скуле красовался небольшой синяк, уже почти заживший, но даже этого хватило, чтобы в сердце Яковлева разгорелось пламя ненависти к ее брату. От подобного вида в груди Гоши защемило так, что он не смог сдержать бессильного рыка.
– Прости меня. Прошу тебя, давай обсудим все в более теплом и безопасном месте? Я хочу исправить свою ошибку, черт побери, я правда люблю тебя! И не могу отпустить одну в таком состоянии. Прошу, Рита... – прошептал он где–то в районе ее ушка, притянув девушку к себе.
– Ты обманывал меня, ты... – она зажмурилась, все еще предпринимая слабые попытки вырваться.
– Знаю. Я был тем еще уродом... Но сейчас я хочу только помочь тебе. Больше ничего. Позволь хотя бы это.
– Как ты мне поможешь, а? Ты сам в такой заднице, что удивительно, как Рудольф не убил тебя! – она все же посмотрела ему в лицо.
– Давай так... – он судорожно сообразил, что делать и выдал ей свой план, – сейчас поедем в мой дом. Там живет мать, мы отдохнем, приведем себя в порядок и поедем к моей родственнице в Тверь. Я собирался там переждать, пока шум утихнет, но твой братец нашел меня по пути в аэропорт. Переждем там, а потом... Потом сама решишь. Захочешь уйти, я приму твой выбор. А захочешь остаться... Я постараюсь сделать все, чтобы ты была счастлива, – пообещал он, впервые чувствуя, что хочет выполнить свое обещание всем сердцем.
Богданова опустила взгляд. По ее лицу было видно, как сильно она устала, но даже в этом состоянии девушка размышляла, что в ней сильнее – ярость и обида или желание защиты. Наконец, Рита кивнула.