– Ладно. Я поеду с тобой, но как только освоюсь, сразу уйду, – твердо сказала она. Гоша так обрадовался ее согласию, что вторую половину фразы предпочел не обдумывать. Может, со временем она оттает? Пока у него есть шанс все исправить.
Они смогли поймать попутку и поехали в дом Яковлева. Гоша по дороге думал, как объяснить матери ситуацию и при этом не довести ее до инфаркта, а Рита задремала, облокотившись на дверцу машины. Ее усталость и истощение были заметны настолько, что водитель порой искоса поглядывал на своих пассажиров.
– Вы попали в передрягу? – наконец решился поинтересоваться он.
Яковлев отвлекся от своих мыслей и обратил внимание на собеседника.
– Можно и так сказать.
– Может отвезти вас в больницу? Девушка явно нуждается в помощи, – голос мужчины стал неловко напряженным.
– Я вызову врача на дом, спасибо,– коротко ответил Гоша и взглянул на спящую Риту. Даже в таком виде она казалась ему красивой. Нет, не так. Она была прекрасна сама по себе, вне зависимости от ситуации. Всю дорогу он осторожно гладил ее по волосам и думал о будущем, не обращая внимания на сердобольного водителя. Богданова уснула так крепко, что Гоше пришлось вытащить ее из машины и нести к дому на руках. Благо, сегодня Евгения не поехала на работу, и вышла на порог, как только заметила приехавшую машину.
– Гоша!.. Сынок, ты живой... – женщина подбежала к нему, толком не обратив внимание на его ношу, – где же ты был? Это он с тобой сделал? – она коснулась крупными пальцами его носа, глядя на сына с неподдельным ужасом.
– Мама, прошу, тише. Я все объясню, только дай войти. И не шуми, Риту разбудишь, – устало ответил он и вошел в прихожую. Евгения засеменила следом, тихо причитая о том, как она волновалась, как обзвонила все морги и как они с Юлей (их родственницей) ждали от него вестей.
Устроив девушку в бывшей комнате Леры, Гоша наконец поддался матери и пошел с ней на кухню. Позволил обработать свои ссадины, выслушал тонну причитаний и всхлипов женщины, а после рассказал ей, что произошло. Только в очень краткой форме.
– Этот урод... В общем он пару раз избил меня и подержал в подвале своего дома. Не убил, но ясно дал понять, что если я еще раз сунусь в его дела, то так легко уже не отделаюсь. Лера не сразу узнала, что он творит. А когда узнала, выпустила и меня, и Риту. Тетя Юля все еще может приютить нас у себя?
– Она не откажет. Но почему эта девчонка с тобой? Она же его сестра, разве нет? – Евгения нахмурилась, сверля сына тяжелым взглядом.
– Ей досталось больше, чем мне. Я... Я виноват в этом. Втянул ее в это дерьмо, уговорил помочь мне. Так что теперь я должен позаботиться о ней. Прошу, будь помягче с Ритой. Этот ублюдок держал ее взаперти почти три месяца, – Гоша даже взял маму за руку, в надежде на понимание и поддержку. Евгения редко могла выразить теплые чувства к сыну, таков уж был ее характер. Но в этот раз она не стала спорить, а просто кивнула.
– Хорошо. Я позвоню Юле. Через пару дней сама отвезу вас на поезд, чтобы никто не смог перехватить, а пока... Поживите здесь, отдохните. Я не могу отпустить тебя в таком состоянии. Тем более, когда на тебя точит зуб настоящий преступник.
– Надеюсь, в полицию ты не ходила?
– Что ты. Суд ясно дал понять, что Алфёрову закон не писан, и мои попытки заявить на него обернулись бы большей бедой. И ты не суйся больше! Я не переживу, если и ты... – женщина вновь не сдержала слез и закрыла лицо руками.
– Мам... – Гоша сел ближе к ней и осторожно обнял за плечи, впервые за долгие годы остро чувствуя все эмоции. Любовь к матери была для него чем–то существующим по умолчанию, он привык, что это чувство выражать не принято, и просто перестал обращать внимание на эту деталь. А сейчас он так отчетливо видел, как дорог ей, что внутри вспыхнуло ответное тепло и нежность, – я в порядке. Жив и здоров, и больше постараюсь не влипать в истории. Ну... Не плачь...
Но Евгения не могла успокоиться добрых десять минут, обнимая сына так крепко, как могла. А могла она знатно, все же женщина она весьма пышных размеров. Когда слезы иссякли, Яковлева выпила немного чая с коньяком и заключила:
– Больше к картам ты не притронешься! И в принципе с этим человеком не свяжешься! Пусть твоя недо–сестра с ним мучается, чтоб их обоих! – она строго посмотрела на сына.