– Ты правда этого хочешь? – Лера погладила его по волосам и мальчик кивнул, глядя на нее своими огромными глазками. – Тогда я поговорю с папой, и потом мы тебе скажем, хорошо?
– Ладно, – кивнул он, грустнея.
Рудольф, на удивление, против не был. Во всяком случае, не сильно. Сказал лишь, что нужно будет подготовить дом и слуг к гостям, чтобы никто не зашел куда не надо.
– Я любил дни рождения дома. Они были редкими, но всегда самыми яркими, – признался он Лере. – Раз Рома этого хочет, не вижу причин ему отказывать.
Так что вскоре они все начали украшать дом к празднику. На этот раз, в отличии от его первого праздника, Рома всецело им помогал – вешал гирлянды и фонарики, помогал выбирать салфетки и тему праздника. Так как недавно малыш вместе с Лерой и Руди начали смотреть Лило и Стича, ему ужасно хотелось устроить праздник в гавайском стиле.
Девятнадцатого ноября весь день в доме было непривычно шумно. И, почему-то, ужасно уютно. Лера ловила себя на мысли, что детский смех делает это раньше такое обычно мрачное и грустное место таким живым, что ей хотелось бы слышать этот смех гораздо чаще.
Рома был королем вечера. Он веселился, играл, вместе со всеми участвовал в конкурсах и очаровывал взрослых одного за другим. Мальчик принимал подарки, радовался каждому так, словно он был у него единственный. Однако раз за разом Лера замечала, что он как–то странно на нее поглядывает, будто хочет задать вопрос, но не решается подойти при всех. В его взгляде было что-то до этого незнакомое, ужасно грустное… Сперва Яковлева решила, что ей просто показалось. Рома был далеко не из тех деток , кто постеснялся бы обратиться с просьбой или вопросом в любой момент. Но потом этот взгляд повторялся снова и снова. Когда она разговаривала с одной из мам и обернувшись на секунду заметила его обеспокоенное личико, девушка забеспокоилась по-настоящему. Лера задумалась, может быть ему не нравится праздник? Но нет, стоило кому-то его отвлечь, он весело смеялся вместе с друзьями, радовался новым играм...
Яковлева не решилась спросить у него в чем же дело, пока вокруг было столько народу. Но пару раз подходила к нему, играла вместе с ребятами в игры, опять и опять замечая один и тот же беспокойный и расстроенный взгляд. Не выдержав, Лера подошла к нему в третий раз с ласковой улыбкой и погладила по волосам:
– Солнце, поможем папе с тортиком? – предложила она. Ее беспокойство достигло пика. В чем дело? Если во всем этом шуме, непривычной обстановке – так они хотя бы решат этот вопрос. Ребенку вовсе не обязательно так переживать.
– Толтик? – Рома осторожно осмотрелся. Его друзья бегали по гостиной, лазали по диванам, а их родители присматривали за чадами и кушали вкуснейшие угощения.– Падем.
Лера взяла его за ручку и они вышли из комнаты. Его поведение наедине с ней казалось таким непривычным… Обычно, Рома охотно шел к ней на руки, улыбался, а тут поглядывал с недоверием и… страхом? Будто она что-то сделала не так.
Рудольф действительно пошел за тортом – во всяком случае, так они сказали всем. На деле же он ужасно устал от дикого шума и взял небольшой легальный перерыв. Лера его не винила, порой и Ромкиных спортивных игр в доме хватало, чтобы Руди начинал закипать, а тут пятнадцать детей, кричащих и активно изучающих каждый доступный миллиметр, и их любопытные родители.
Они вошли в небольшую комнату, где Алфёров молча смотрел в потолок, лёжа на диване.
– Папа, а где толт? – спросил Рома, вновь посмотрев на Леру. От этого взгляда сжалось сердце и Яковлева невольно сжала его ладошку крепче.
– Скоро будет, золотко,– сказала она, садясь на корточки рядом с ним. Волнение все росло, и девушка не знала, отчего внутри так тревожно.– Ром... Мне показалось, или тебе грустно?
Рудольф тут же обратил внимание на сына, сел и включился в диалог.
– Что случилось, малыш?– он привлек мальчика к себе и взял на руки.
Рома задумался, будто не знал, стоит ли говорить, или лучше промолчать. Наконец, он снова посмотрел на Леру и неловко, едва слышно, спросил:
– А где моя мама? Потему у всех она есть, а у меня – нет?
Глаза Рудольфа сверкнули огоньком боли и нежности.