— Просто устала, — трясти ее уже перестало, да и родной голос хорошо успокаивал. Хуже уже быть не может, значит нужно бороться за то, чтобы стало хоть немного лучше. — Спасибо, что позвонил. Я скучала, правда.
— Я тоже.
Яковлева отключила телефон и закрыла лицо руками и попыталась успокоиться. Но без Гоши, наедине с собой, снова накатила обида и желание разреветься. Лера глубоко дышала, но все равно продолжала шмыгать носом и прокручивать в голове события последнего часа. Ладно, допустим, они не в восемнадцатом веке живут. Она могла бы позвонить, написать, если бы допустила, что это что–то серьезное... Но Роме ведь стало лучше, так? Стало. А он, даже не попытавшись разобраться, поступил с ней так...
Всю ночь Лера почти не спала – лишь пару раз сомкнула глаза, но увы, ненадолго. Ее мелко трясло из–за произошедшего, зуб на зуб не попадал, а в этой комнате, полной старинной мебели было так не по себе, что ей становилось лишь хуже, а в голову лезли самые страшные мысли. Что если он все же ее уволит? Да, он странный и, похоже, гадина порядочная, но даже после произошедшего ночью, все хорошенько обдумав, она не ушла бы по своей воле – слишком ей нужны были эти деньги. А что если... Что если Роме ночью стало хуже? Мысль о мальчике почему-то пронзила ей сердце, словно пулей навылет. А что с ним будет, если ей придется уйти? Ему снова придется привыкать к какой–то новой няне? Рома ведь только привык к ней! Это было бы попросту слишком жестоко.
На утро на ее щеке действительно осталась отметина от его пощечины. Пришлось немного похитрить с волосами, чтобы часть падала ей на лицо и скрыла последствия ночной катастрофы от остальных слуг. Не хотелось сплетен и... не хотелось, жалости. Сама виновата – пусть и лишь отчасти – сама и будет разбираться с последствиями.
Лера не знала, откуда нашла смелость выйти из комнаты с наступлением утра и пойти к Алфёрову в кабинет. Выбора не было, им так или иначе придется встретится, так что Лера решила разобраться с этим как можно раньше, вышла и быстрым шагом пересекла коридор. Замерла лишь у его двери и постучала в дверь. Нужно быть смелее, раз уж она нарвалась на неприятности.
Каким будет его приговор? Что будет дальше? Однако вместо ответа на эти вопросы, ее плеча вдруг коснулась теплая ладонь. От неожиданности Лера едва не закричала.
— Все в порядке, это я. Хозяин недавно уснул, — тихо сказала Милена Александровна и Яковлева выдохнула с облегчением. — Он передал мне необходимые распоряжения. Приведи себя в порядок и иди к Роме.
Лера сглотнула и чуть отвернулась от нее, чтобы Литвинова не заметила синяк на щеке, кивнула, собираясь молча уйти, но все же спросила. Тихо, не желая будить или тревожить сон Алфёрова. Еще один приступ его гнева она, возможно, не переживет:
— Насколько все плохо?
— Рома под присмотром педиатра. Насколько я знаю, сейчас температуры нет и он в порядке, — женщина горько улыбнулась, — однако сегодня нас всех ждёт непростой день. Рудольф Борисович в ярости и его можно понять.
— Это моя ошибка, — Лера ощутила укол вины и опустила взгляд, понимая, что из–за ее промашки страдать придется всем, включая Рому. Она ведь могла хотя бы предположить, что дело в чем–то другом. — Я думала, что все дело в том, что у него режутся зубки, что это всего лишь реакция организма... Мне стоило хотя бы подумать и...
— Ты ведь не имеешь медицинского образования, верно? — она посмотрела в глаза девушки, — в следующий раз думай прежде всего о здоровье мальчика. Ты всегда можешь обратиться ко мне, или попросить Петра вызвать доктора. Я вижу, что зла ты не желала, но взяла на себя слишком много, и надеюсь, этот случай научит тебя впредь думать холодной головой.
Лера кивнула. Что ж, похоже ее не уволят. Во всяком случае сегодня. Но после того, что устроит им всем хозяин, отношение в коллективе к ней точно изменится и ее жизнь снова превратиться в кромешный ад! Ну, к этому ей хотя бы не привыкать, переживет уж как–нибудь.
— Хорошо. Спасибо, Милена Александровна. И простите, – сказала Лера тихо и пошла в детскую.
Ромка уже проснулся и ждал ее с нетерпением. Семен Валерьевич, педиатр, отрешенной улыбнулся и коротко расспросил обо всем – когда поднялась температура, были ли другие симптомы и прочее. Затем она помогла ему провести осмотр. Благо, мальчик чувствовал себя хорошо, и доктор заключил, что это легкий вирус.
А после обеда Рудольф Борисович собрал весь штат прислуги и пропесочил их как следует. Кричал он так, что, казалось, стены дома тряслись.
— Вы все рисковали здоровьем моего сына, — отчитав всех за безынициативность и тупость, сказал он. — А потому вы все лишаетесь в этом месяце премии.