Алфёрова слушала его, пусть и без слов понимала, что Гоша тогда чувствовал. Она успела не один десяток раз обдумать, что должно было твориться в голове у подростка, который узнает, что родной отец бросил его ради женщины с чужим ребенком. И это было чертовски больно. Но Лера так же понимала, что ему нужно сказать это вслух. То, что он и сам это понял давало ей надежду на то, что однажды, может не сейчас, но однажды все встанет на свои места.
– Я будто оказался между молотом и наковальней, Лер. С одной стороны отец, которого я люблю и ненавижу, но хочу, чтобы он был рядом и любил меня. С другой – мать, которая все еще любит его, но не может простить того, что он сделал и пойти дальше. Я не знал, как мне поступить. Не знал, в какую сторону идти. Как угодить и ему и ей. – Гоша скрестил руки на груди, борясь с желанием прикоснуться к ней. Ему так хотелось, чтобы девушка как и раньше обняла его и сказала, что все в порядке, но он понимал, что это далеко от правды. – Старался сделать все, чтобы оба были счастливы, меньше ругались и чаще встречались, все надеялся, что они снова сойдутся, а когда понял, что это нереально, было уже поздно. Я так и не понял, как так произошло, что я… перестал понимать собственные чувства. Но я стал нянчится с тобой, чтобы отец… чтобы быть к нему ближе. – он опустил взгляд и прикусил губу.
– Гош, ты был ребенком, – сказала Лера тихо, тоже сделав к нему шаг. – Ты не можешь винить себя за то, что было тогда. И я тебя за это не виню, просто…
– Знаю. Ты все это время жила во лжи. Мне стоило сказать тебе о том, что я… – он замялся и поднял на нее нерешительный взгляд. – Все это время я считал тебя занозой в заднице, девчонкой, из–за которой рухнула моя жизнь, но которой я обязан помогать, с которой обязан нянчится ради отца. Не замечая того, насколько ты была добра ко мне и как сильно любила. Сейчас я понимаю, что большую часть моей жизни ты была единственной, кто любил меня безусловно, не смотря на все, что я делал. И мне жаль, что я все разрушил.
Мужчина взглянул на Рому, который увлеченно показывал Милане и Артему как правильно смешивать цвета карандашей. К этой части разговора приступить было гораздо сложнее. Но Лера и тут пришла ему на выручку.
– Ты все разрушил не этой горькой правдой. А тем, что чуть не…
– Сломал ему жизнь, – закончил он, переведя взгляд на девушку, что смотрела на него с решительностью и твердостью в синих глазах. – Знаю. И всегда буду сожалеть об этом. Я много ошибок в жизни совершил, но за эту никогда себя не прощу. И знаю, что ни ты, ни Рита, ни твой муж не сможете мне ее простить. Я вынужден жить с этим дальше, и именно это не дает мне опуститься снова, Лера. – мужчина все же не выдержал и схватил сестру за плечи, будто старался доказать ей, что говорит искренне. – Именно осознание того, что я своими руками чуть не разрушил счастье ребенка не дает мне вернуться к тому, что я делал раньше.
Девушка не отшатнулась от него, и взгляда не отвела, лишь коротко кивнула.
– Я рада, что ты это понял. И что Рита с тобой счастлива. Она заслужила это, как никто другой. Заслужила семью.
– Знаю, – Гоша отпустил ее и сжал руки в замок за спиной, первым опустив взгляд. – Я люблю ее. За эти годы многое поменялось, но это чувство только растет с каждым днем. И ради нее я на многое готов. Судя по тому, что вы сейчас здесь, твой муж тоже готов на многое ради тебя.
– Не обольщайся, – Алфёрова хмыкнула. – Скорее я здесь из–за него. Но… Гош. Хочу, чтобы ты раз и навсегда усвоил еще один урок.
– Какой же? – он напрягся, посмотрев в ее глаза.
– А такой. Ты все еще остаешься моим братом. Несмотря ни на что. Это не изменится, я не могу оторвать кусок от своего сердца. А так уж вышло, что ты занимаешь в нем довольно большую часть. Так что продолжай бороться. Я уже сказала, что именно таким всегда тебя и видела, и я рада, что на каком–то подсознательном уровне я в тебе не ошиблась.