Когда эмоции улеглись окончательно, Рудольф заметил, что Лера достаточно умна и не пытается ни вызывать к себе жалость других слуг, ни манипулировать своей болью. На ее лице остался заметный след от удара, который Валерия очевидно пыталась скрыть, но однажды утром Алфёров наткнулся на него взглядом и ощутил неприятное чувство вины и омерзения по отношению к самому себе. А потом Милена рассказала ему о том, как девушка хотела вернуть деньги, посчитав, что он совершил ошибку, и ему это показалось… Милым? Нет. Скорее странным. Или непривычным. В любом случае, он снова взглянул на нее не как на идиотку, которую хотел бы выгнать, а на умного человека, с которым можно при случае поговорить.
Так что в тот день, когда на улице наконец впервые за эти недели выглянуло солнце, Рудольф нашел в своем расписании окно, чтобы погулять с сыном.
— Сегодня я присоединюсь к вам на вечерней прогулке, — сообщил он Лере за завтраком и заметил, что девушка напряглась и даже немного побледнела.
«Стоило ожидать. Девчонки не любят, когда их бьют,» — с горькой иронией подумал Алфёров, вновь испытывая липкое, неприятное чувство вины.
— Хорошо, Рудольф Борисович, — тихо ответила Яковлева, отводя взгляд от ребенка, — будут какие-то пожелания по поводу игрушек или?..
— Ничего особенного. Берите то, с чем Ромка любит играть, — он пожал плечами, — и оденьтесь потеплее, сегодня к вечеру обещают сильный ветер.
— Да, разумеется, — Лера вновь посмотрела на Рому, увлеченно рассасывающего любимую печеньку, и улыбнулась мальчику, — наелся, малыш?
— Тя! — он звонкого голоса сына на душе стало гораздо теплее. Он невольно засмотрелся, наблюдая, как девушка вытаскивает ребенка из кресла, как он играет ее светлыми локонами, как улыбается в ответ на ее улыбку…
«Интересно, будь она здесь… Смогла бы так? Глупый вопрос, конечно смогла бы!» – одернул он сам себя и отвел взгляд. Лера унесла малыша, и в столовой стало как–то пусто.
Рудольф допил свой утренний кофе и отправился по делам, коих сегодня, к счастью, было не так много. Этот короткий диалог за завтраком отчего-то не выходил из головы весь день. Алфёрову хотелось одновременно избежать прямого разговора о произошедшем, и в тоже время поскорее его пережить. Чтобы это неприятное чувство заглохло, чтобы он мог снова смотреть на Леру спокойно. Мужчина вернулся на полтора часа раньше обычного, и вместо того, чтобы привычно пойти к себе в кабинет работать, он отправился в детскую. Когда Рудольф бесшумно вошел, Лера не заметила его, вовсю хлопоча над ребенком.
— Сейчас с тобой оденемся, и пойдем к папе, представляешь? Сегодня попробуем походить вместе с папой, правда? — девушка обращалась к Роме с такой лаской и теплом в голосе, что Рудольф невольно улыбнулся. Он смотрел, как ловко Лера одевает малыша в костюмчик для прогулки, как тот заливается смехом от ее ласковых приемов с щекоткой.
«Нет, я точно не ошибся с выбором няни. Была б она еще не такой неловкой…» — подумал он. В этот момент Рома заметил его и радостно взвизгнул:
— Па!
Лера дернулась обернулась. Рудольф заметил, как по ее лицу пробежала тень напряжения, а глубокие синие глаза стали чуть холоднее. Что ж, чего еще можно было ожидать…
— Простите, если напугал. Вы готовы? — он посмотрел на мальчика, чтобы не нервировать девушку.
— Да, мы уже оделись. Я соберу сумку для прогулки, можете пока подержать Рому? — попросила она. Ее голос звучал спокойно, но Рудольф улавливал в нем нотки напряжения и волнения. Он кивнул и подошел ближе, взял сына на руки и нежно поцеловал в щеку. Тот засмеялся от покалывания на щечке.
— Что, я колючий? — Рудольф тихо рассмеялся, полностью сосредоточившись на ребенке, — извини, я постараюсь завтра это исправить. Готов к прогулке?
— Тя! — Рома ухватил отца за уши. Он всегда так делал, благо уши у Алфёрова были действительно выдающиеся и немного торчали, отчего в детстве Рудольфа часто называли чебурашкой. Правда так его звали лишь любимые люди, те, кого сейчас рядом не было. Так что Роме было за что ухватиться, а Рудольф вовсе не возражал и стойко терпел игры сына.