Лера быстро собрала все необходимое для прогулки. Вскоре они втроем покинули особняк и отправились в сад, где приятно пахло свежестью и пряной листвой. После длительных дождей вокруг было много луж, в которых отражалось небо, иногда их поверхность покрывала рябь от сильного ветра.
Рома быстро рос, так что потихоньку начинал осваивать прямой шаг. Пока он умел только стоять, крепко держась за что–то. Рудольф наблюдал, как Лера помогает мальчику делать первые шаги, держа его за ручки. Что–то в выражении ее глаз неуловимо менялось, когда девушка смотрела на Рому, и это невольно цепляло Рудольфа. Потом он сам принялся играть с малышом, помогая ему стоять так же, как делала она, отчасти перенимая ее методы.
— Валерия, — тихо сказал он, когда мальчик устал от игр и попыток ходить. Рудольф взял у нее сына и посадил в коляску, которую они катили рядом по очереди все это время, — пожалуй, я должен прояснить с вами один момент.
— Какой? — Яковлева перехватила управление коляской, и Рудольф пошел рядом, не сопротивляясь ее решению.
— Я надеюсь, что впредь мы придем к полному взаимопониманию касательно правил моего дома и расписания, которого я для вас составил. Признаю, жить так не просто, но именно поэтому я плачу немалые деньги, уделяя внимание своему комфорту.
Девушка глубоко вздохнула, словно собиралась с мыслями, стиснула пальцами ручку коляски и посмотрела на него.
— Да, я признаю, что повела себя очень неразумно в той ситуации и отчасти понимаю, почему вы так поступили, но…— она замолчала, помедлив. Их взгляды встретились. — Мне кажется, вам стоит научиться держать себя в руках.
От подобной прямолинейности Рудольф на мгновение ощутил себя мальчишкой. Ему уже много лет никто не смел указывать на ошибки, тем более из прислуги. А тут эта девчонка! Чувство вины и раздражение смешались в нем так сильно, что Алферов невольно усмехнулся, окинув Леру взглядом.
— Спасибо, открыли Америку. Я вам не за психоанализ плачу, — его голос прозвучал настолько хлестко и холодно, что девушка невольно сжала руки на коляске крепче, Рудольф даже увидел побелевшие костяшки пальцев.
— Не за психоанализ, — тихо согласилась она. — Но я забочусь не только о своей безопасности. Не думаю, что Роме пойдет на пользу, если его няня будет шарахаться от вас при каждой встрече. Да и, если честно, мне не хочется вас бояться. Не мне указывать вам, что делать, но вы ведь хотите прийти к полному взаимопониманию?
— Вам не придется шарахаться, если не будете намеренно нарушать мои правила. Все просто, — он сверлил ее взглядом, почти кожей ощущая желание отправить ее куда подальше, лишь бы закончить этот разговор, — на этом вопрос закрыт.
— Я не делала этого намеренно, — сказала Яковлева, затем глубоко вздохнула и перевела взгляд на Рому. — Но если вы так считаете, то мне жаль. Простите за глупость, постараюсь больше так не делать. И, наверное, нам с Ромкой пора готовиться к ужину.
— Идите, — коротко кивнул Рудольф и быстрым шагом удалился в свой кабинет до ужина. Изнутри припекало это жуткое раздражение правоты надоедливой няньки. И все же признавать это вслух было подобно смерти. Он ведь все сделал, чтобы не допускать такие ситуации, почему он же ещё и виноват?!
За ужином они не обмолвились ни словом. Лера была полностью сосредоточена на мальчике, а вот Рудольф отчего–то не мог спокойно насладиться едой. Обычно время ужина было для него самым приятным приемом пищи за день. Его повар готовил отменные блюда разных народов, и Алфёров старался каждым насладиться сполна, дополняя вкус блюда терпким полусухим красным вином. Он наслаждался этим, как таинством, в такие моменты его мысли наконец покидали мрачное прошлое, сюжетные перипетии его книг и прочие житейские проблемы.
Но не сегодня. Рудольф ел вкуснейшую паэлью, пил любимое вино, но мысли его то и дело возвращались в неприятное русло, а глаза постоянно цеплялись за спину Леры. Сегодня ее волосы были заплетены в две косы, фигуру скрывала теплая толстовка – все же в доме было прохладно. И даже при таком почти детском антураже, она притягивала к себе взгляд, чем бесила. Его раздражало это странное, неприятное чувство. Липкое такое, будто вскрытая мозоль, что болит и принимает на себя всю грязь. Хотелось одновременно заговорить с Лерой, чтобы отвлечься от жуткого чувства вины, и в тоже время прогнать с глаз долой. Если бы не довольный смех и сияющие глаза Ромы, он бы, пожалуй, воплотил свое второе желание в жизнь.
Когда девушка, наконец, унесла ребенка прочь, он вздохнул с облегчением. А потом с разочарованием отодвинул тарелку. Он уже съел все, наелся, а насладиться толком не успел! Все настроение псу под хвост.