– Дааа! – Ромкино личико засияло от восторга. Рисовать он любил больше всего на свете, даже больше, чем бегать по дому. Иногда, чтобы успокоить шебутного малыша, Лера прибегала к хитрости и уговаривала его нарисовать то, что она попросит. Получалось не всегда то, что нужно, но малыш очень старался. Потом Яковлева собирала все это в специальную папочку и убирала на полку.
Алфёров улыбнулся шире, глядя на сына:
– Ну, раз вы полны энтузиазма, так и быть, напечатаю я для вас парочку сказок, – сказал мужчина и перевел взгляд на Леру. Ее словно молнией поразило и хорошее настроение само по себе испарилось. Было в его взгляде что-то странное, неодобрительное, предупреждающее.
Дальше они завтракали в молчании и девушка вновь погрузилась в свои невеселые мысли. Ей казалось, что избавиться раз и навсегда от них она сможет только узнав, наконец, всю правду. Но как это сделать не привлекая ненужного внимания?
Лера живо представила, как подходит к Рудольфу и требует у него информацию. Умоляет рассказать ему о той, кого он любил, потому что она изнывает от собственной боли и ревности. Это же чистой воды бред! Это еще хорошо, если он сразу не выкинет ее из дома, а просто посмеется, как над неудачной шуткой. Да и… признаваться в чувствах она точно не собиралась, хоть и отрицать свою влюбленность хотя бы наедине с собой не могла.
– Я сегодня вернусь после ужина, – вдруг сказал Рудольф Борисович.– Зайдите в мой кабинет, когда Рома уснет, там лежит новый рассказ.
Эта новость застигла ее в расплох и Лера, так и не выбравшись из пучины своих мыслей, скованно улыбнулась ему, кивнула и поблагодарила. Новый рассказ сможет отвлечь от ненужных мыслей, вновь заставить ее думать о чем-то другом, пусть и ненадолго. А когда Рома, наконец, уснул, зашла в кабинет Алфёрова, быстро отыскала папку с новым рассказом и... Увидела неподалеку от его ноутбука забытый ключ. Он казался чудным и старым, а по цвету напомнил ей замок на той самой двери.
“Вот она, возможность разгадать загадку его жены! Да, это плохо, но разве есть другая? Нужно рискнуть. Нужно попробовать и, наконец, успокоиться. Только вот если он узнает – будет очень плохо.”
Лера задумалась, стоит ли так сильно рисковать? Потерять все – работу, любимого, малыша-непоседу, к которому так привязалась – из-за какой-то глупой ревности? Стоит ли лезть в это все, рисковать собственным сердцем? Да и его чувствами… В конце концов, если бы он хотел, то сам давно бы обо всем рассказал и…
“Рассказал? Тебе? О чем ты, Лера? Такие как он своими чувствами и тайнами не делятся. Нужно попытаться. Нужно узнать, что все-таки случилось. Даже если твое сердце и разобьется, ты хотя бы, будешь уверена в том, почему это произошло.”
Лера глубоко вздохнула и все же решилась. Сделала фотографию, чтобы потом вернуть ключ точно в то же положение. Окончательно поняв, что другой возможности покончить с собственными демонами больше не будет, решительно взяла его и отправилась к комнате. Некоторое время мялась у входа. Ей не хотелось все рушить. Не хотелось поступать неправильно. Не хотелось ломать то, что так долго строилось, но страх и глупая детская ревность все же взяли верх. Времени до пробуждения Ромы у нее было достаточно, так что, втыкая ключ в замочную скважину, она надеялась, что сможет найти то, что нужно.
На счастье ключ подошел идеально. Лера не сразу поверила в то, что ей улыбнулась такая удача и, еще немного поколебавшись, вошла в комнату. Сердце колотилось о ребра, грозясь пробить грудь и выпрыгнуть из нее, оставив свою глупую хозяйку без возможности к жизнедеятельности, но Яковлева приказала себе сосредоточиться и осмотрелась вокруг.
В комнате было все точно так же, как и вчера, похоже сюда больше никто не заходил. Лера вновь вгляделась в портрет Регины, подмечая для себя новые детали и вновь сравнивая себя с нею.
– Что же с тобой случилось? – тихо спросила она, коснувшись ладонью краски на портрете, а девушка все так же улыбалась. Лере ее улыбка не казалась предостерегающей, как утренний взгляд Алфёрова, а, будто наоборот, приглашающей, манящей…
Яковлева прошла по комнате, оглядывая вещи, лежащие на полках, но не нашла ничего, что помогло бы рассеять сомнения и страхи. Платье было изумительным и очень мягким, духи дорогими, приятными и нежными, у помады уже несколько лет как вышел срок годности. Зачем Рудольф Борисович все это хранит до сих пор Лера могла понять – сама ничуть не меняла в квартире родителей. Становится ли ему здесь легче? Нравится ли ему вдыхать горькое прошлое?