– Тебе это было нужно, – процедил он тихо, сжимая кулаки так, чтобы боль смогла хоть немного отрезвить замутненное яростью сознание. Получалось плохо. Пока все его догадки подтверждались. Девчонка решила нажиться на его тайнах! А что, неплохой шантаж – она раскрывает его секрет журналистам и получает с этого гонорар. Или же он сам обеспечивает ей деньги за молчание. В любом случае она в плюсе. От этих мыслей глаза вновь застилала кровавая пелена, а сердце набатом отстукивало похоронный марш по его вспыхнувшим чувствам к этой мерзкой дурочке...
Рудольф развернулся к ней лицом и открыл ноутбук, молча продемонстрировав запись с камер. Ту самую запись, на которой девушка фотографировала письма Редж. Он посмотрел на ее лицо и холодно произнес, едва держа себя в руках. Пальцы едва заметно дрожали, и он убрал руки за спину.
– Я ожидал подобного от кого угодно. Хранил тайны своей семьи так, чтобы ни одна шавка не попыталась на них нажиться. Но от тебя, Валерия...– его голос предательски дрогнул на ее имени,– Дай сюда телефон и уходи. Иди к себе, пока я не совершил страшное. Решу, что с тобой делать завтра.
– Нажиться?.. – словно завороженная повторила девушка. А потом, похоже, поняв, что именно он имеет ввиду, резко побледнела и уставилась на него. В тот момент в ее дурацких синих глазах промелькнул самый настоящий страх. Лера решительно встала, покачала головой и спрятала за спину дрожащие от волнения руки. Ровно так же, как сделал он сам совершенно недавно. Это заставило его на мгновение замереть на месте, хотя Алфёров уже собирался было подойти к ней и вытащить проклятый телефон откуда угодно. – Рудольф Борисович, я, конечно, поступила отвратительно, вторгаясь в вашу личную жизнь без разрешения, и знаю, что мне это никак не искупить, но... Вот уж чего я точно не хотела, так это наживаться на вашей боли! Я.. – она снова замолчала и опустила взгляд в пол, словно смутившись. Рудольф скрипнул зубами. Она что, пытается свести его с ума своими дурацкими играми в милую девочку-стесняшку? Не выйдет. – Мне нужно было узнать правду о том, что случилось с мамой Ромы, потому что... Настает время, когда он придет с вопросами...
– И не тебе, блять, на них отвечать! – рыкнул он, сорвавшись, – очень слабое оправдание, ты серьезно думаешь, что я в это поверю? – его руки подрагивали, а глаза загорелись недобрым огнем,– даже если принять на веру подобную глупость, кем ты себя возомнила? Ты его няня, а не мать, ты ему не родня и даже близко не имеешь права решать, что ему нужно знать, а что нет! – Рудольф наступал все ближе, заставляя ее пятиться назад, – ну а если отталкиваться от здравого смысла, лезть в мои вещи, документы и тайны тебе "надо было" только с одной целью – поживиться за мой счет и счет МОЕГО ребенка, что делает твой поступок еще более низким!
Девушка сжалась под его натиском. Он продолжал подходить ближе, но Лера будто оцепенела. Замерла на месте, глядя на него во все глаза. Эти ее синие большие глаза, что столько раз сверкали от восторга при нем, теперь были наполнены даже не страхом, а настоящим ужасом.
– Вы правы, не мне ему об этом рассказывать, – сказала она дрожащим голосом. – Я и не смогла бы, наверное, но... Черт, да я люблю Рому не меньше вас, я бы ни за что не причинила ему вреда. И вам тоже... – когда он подступил угрожающе близко, девушка решительно протянула вперёд тонкую ручку и коснулась его груди, словно хотела задержать его еще на мгновение. Ее пальцы подрагивали, но она, казалось, не обращала на это никакого внимания. Лера наверняка могла слышать, как гулко бьётся его сердце, а Рудольф от ее прикосновения ощутил себя беспомощным и глупым, но не смог отступить, держа оборону.
– Тогда какого черта ты туда полезла, Лера?!– его рука легла на ее шею, не сжимая до удушья, но внушая опасность. Девушка прижалась спиной к стене, будто ей хотелось сквозь нее просочиться, сбежать от его натиска. А он оказался непростительно близко, глядя ей в глаза напрямую, будто хотел прочесть все ответы в них,– Если бы я собирался рассказать сыну правду, я бы не запирал двери и не убирал портреты с глаз. Если бы мне было нужно, чтобы ты знала, кто его мать, я бы рассказал с самого начала. Но это, блять, было совершенно не нужно, это тупо не твоего ума дело! И отдай уже наконец проклятый телефон!