Рудольф вернулся в старую детскую, взял все письма сестры, и уже пять минут спустя они растаяли в огне камина в его кабинете. Пришлось постараться, чтобы разжечь камин в такой теплый летний день, но Руди был настроен решительно. Если бы не эта глупая девчонка, он бы долго хранил их, как последнюю память о Регине, но теперь это было слишком опасно. Нельзя было допустить утечку. Безопасность Ромы важнее сентиментальности.
До самого утра Рудольф не мог ни спать, ни есть, ни писать. Он мерил шагами комнату, порой намереваясь пойти к спальне Леры, но все время сдерживался, запивая собственную злость вином. Графин опустел довольно быстро, но у Алфёрова был еще целый сервант с бутылками элитного алкоголя, так что к утру мужчина был в стельку пьян и сидел на полу у камина, глядя в тлеющие угли потухшим взглядом. Таким его нашла Милена.
– Боже, Рудольф... – она села рядом с ним на пол и осторожно коснулась его лба ладонью, – что произошло? Почему ты столько выпил?
Он не отвел взгляд от камина. Не смотря на выпитое, разум его был безжалостно ясен, только тело с трудом справлялось с алкогольным отравлением.
– Лера все узнала. О Регине, – тихо сказал Рудольф, ощущая, что если сейчас встанет, его точно вырвет.
Милена тяжело вздохнула и покачала головой.
– Рано или поздно это бы выяснилось. Я принесу тебе таз и крепкого чая. И позвоню Федору, чтобы он отменил все встречи на сегодня.
Он нашел в себе силы только чтобы кивнуть. Милене он полностью доверял, да и в способности Федора справиться в одиночку в казино тоже не сомневался. Следующие сутки Алфёров провел в спальне под неусыпным контролем домоправительницы.
Милена заботилась о семье Алфёровых почти всю сознательную жизнь Рудольфа. Она была доброй подругой их матери. Когда Елена заболела и ей понадобилась помощь с хозяйством и детьми, Борис первым делом обратился именно к ней. И не прогадал. Теперь Милена была сердцем этого дома, благодаря ей соблюдался идеальный порядок, слуги были обучены грамотно, а в жилых комнатах царил уют. Рудольф был безмерно благодарен ей за все, она в какой-то степени заменила ему мать. Потому, когда он наконец пришел в себя, увидеть лицо старой доброй Милены было сродни возвращению домой.
– Как прошел день? – спросил он, когда женщина принесла поздний ужин и сладкий чай.
– Все хорошо, Рудольф. Никто ничего странного не заметил, Лера заботится о Роме без нареканий. Она явно раскаивается в своем поступке, – женщина села на край постели Алфёрова.
– Ты с ней говорила, верно? – он горько усмехнулся.
– Говорила. Было вовсе ни к чему ломать девочке телефон, она удалила фотографии перед тем, как пришла к тебе в кабинет, – в ее голосе мелькнул укор.
– Я куплю ей новый. Спокойствие дороже какого-то телефона. А письма больше никто никогда не прочтет, я их сжег.
Лицо Милены дрогнуло, а карие глаза помутнели от печали.
– Жаль. Знаю, тебе были дороги ее последние слова.
– Я был глупцом, что хранил их так беспечно, – фыркнул Руди и выпил немного сладкого чая, – но больше я не совершу подобной ошибки.
Женщина понимающе кивнула и коснулась ладонью его лба.
– Хорошо. Ты выглядишь лучше... Еще не передумал насчет поездки? Лера хотела узнать, надо ли ей собирать вещи.
Рудольф отвел взгляд.
– Я уже все забронировал. Пусть собирает.
– Поняла, я передам, – Милена улыбнулась чуть теплее и добавила, – не держи в себе обиду, Рудольф. Мне кажется, вам стоит еще поговорить, спокойно и без утайки. Так всем будет проще и...
– Милена, прошу, – он покачал головой, – не надо лезть в это дело. Я разберусь, как вести себя с прислугой.
Женщина поджала губы и поправила прическу. Ее каштановые волосы были убраны в аккуратный бант на затылке, но несколько прядей выбились и упали на лицо, обрамляя четкие скулы. Милена встала и направилась к выходу.
– Что ж, разбирайтесь сами, Рудольф Борисович. Только прошу, не натворите бед. Рома и так потерял достаточно близких людей, – она подошла к двери и добавила, – да и вы тоже.
Как только фигура домоправительницы исчезла за дверью, Рудольф достал свой телефон и посмотрел на время. Часы показывали половину первого ночи. Очевидно, все в доме уже спят. Интересно, Лера тоже?.. Может ли она спокойно спать после произошедшего?
От мысли о няньке в голову полезли образы, от которых хотелось спрятаться куда подальше. Ее большие глаза, сверкающие, как сапфиры. Нежная кожа под его пальцами, такая тонкая, что на шее он сразу безошибочно нащупал ее пульс. Губы чуть приоткрыты и напоминают лепесток розы, упавший на гладь стола. Рудольф обреченно застонал отшвырнув пустую чашку куда–то в угол комнаты.