— Судья Харкур назначил нашу фирму защищать интересы Серены Рэндалл. Знаешь, почему?
Я не ответил, предположив, что вопрос риторический.
— Ты знаешь почему, Дерек? — Его слова сопровождались брызгами слюны. — Потому что у нас отличная репутация. Репутация, на которую я потратил всю свою карьеру. И я не позволю тебе ее уничтожить, потому что у тебя встает на сексуальную попку с крупным банковским счетом.
Он наклонился ближе, мои ноздри обжег запах его лосьона после бритья.
— Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Да поможет нам Бог, если об этом пронюхают средства массовой информации. — Он снова ударил кулаком по столу. — Я не стану посмешищем, потому что мой сын не способен держать член в штанах. И даже не заставляй меня напоминать тебе о профессиональных последствиях твоего сумасбродства. Господи, Дерек.
Я понимал, почему отец так зол. Его восприятие ситуации было понятно и ожидаемо. Никакие мои слова и поступки не могли исправить сложившуюся ситуацию.
— Уверяю тебя, я просто забочусь о ее интересах. В наших отношениях нет никакой любви, нет романтики или чего-то подобного. Серена Рэндалл — клиент и только. Репутации фирмы ничего не угрожает.
Его лицо немного смягчилось. Он хотел мне верить, но он также ненавидел делать неправильные выводы.
Отец встал со стола и выпрямился, не сводя с моего лица прищуренного взгляда.
— Не обманывай меня, Дерек. Не обманывай себя. Женщины и вполовину не стоят таких хлопот. Кроме твоей мамы. Она святая.
Верно. Она была святой, раз терпела его упрямую задницу последние тридцать лет.
Мой отец подошел к двери — обнадеживающий признак того, что его маленькая лекция подошла к концу.
— Не надо, — сказал он, снова указав на меня пальцем. — Не связывайся с ней. Не дай никому узнать, что она живет у тебя. Не переступай черту.
Меня так и подмывало спросить: «Или что?».
Но я уже знал ответ.
— Тебе не о чем беспокоиться, — заверил я. Независимо от того, что произошло или произойдет, Серена весьма ясно дала понять, что когда все закончится, она не хочет иметь со мной ничего общего. Я ее адвокат. Ее опекун. Ни больше, ни меньше. — Между мной и мисс Рэндалл ничего нет.
Совсем ничего.
— Хорошо, — фыркнул он. — Потому что я посылаю к тебе ее мачеху. Она появилась сегодня утром вся в слезах и потребовала информацию о местонахождении Серены. Она обеспокоена отсутствием дочери в поместье, и ты должен объяснить ей, что все не так, как кажется.
Затем он захлопнул дверь.
В конце концов, нас сдала не Деми. Это была Эудора.
Пять минут спустя Глэдис открыла двери, впуская миссис Рэндалл. Вероника Кенсингтон-Рэндалл. Во плоти. Все ее сто семьдесят сантиметров. Точнее, сто восемьдесят сантиметров, если брать в расчет ее туфли на каблуках с красной подошвой.
Серена появляется из длинного белого коридора, на ее лице вижу спокойную, добрую улыбку, пока она идет мне навстречу.
— С ним все будет хорошо, — выдыхая, говорит она и садится рядом со мной. — У него небольшое сотрясение из-за падения и пара сломанных ребер. Ему очень больно, но врачи держат ситуацию под контролем.
— Это хорошо.
— Спасибо тебе. — Серена кладет свою руку на мою. — Спасибо, что все бросил и привез меня сюда. Это много для меня значит.
Я киваю, переворачивая страницу журнала, который якобы читаю.
— Папа проведет здесь еще несколько дней, — говорит она, — но он в хороших руках.
— Отлично.
Серена морщится.
— Ты прекратишь? Что случилось с правилом «никакой лжи»? Ты ведешь себя странно с тех самых пор, как попросил меня остаться.
Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Серена. Я — это я. Иногда я не в настроении болтать. Это не преступление.
Качая головой, она закидывает ногу на ногу и откидывается на спинку неудобного кресла в приемной.
— Что? — спрашиваю я.
— Просто ты оказался не тем, за кого я тебя принимала.
— Так и бывает, когда думаешь, будто хорошо узнал человека меньше чем за две недели. — Я переворачиваю еще одну страницу. — Знакомство занимает много времени. Ты можешь быть с кем-то годами и никогда по-настоящему не узнать его, но я отвлекся.
Стук каблуков по серой плитке привлекает наше внимание к стеклянным раздвижным дверям у входа. Вероника Кенсингтон-Рэндалл, все еще облаченная в розовый смехотворный твидовый костюм от «Шанель», врывается в приемную.