— Хорошо, тогда так. Сейчас все расходимся по комнатам. Обустраиваемся. Сейчас закат, из леса полезут всякие бяки, мало ли кто тут завелся за то время, пока нас здесь не было. — Снежка повернулась к толпе, ее голос, звучавший сначала тихо и неуверенно, приобрел твердость.— На рассвете встречаемся здесь и думаем, как дальше быть.
Все согласились со Снежкой и начали разбредаться по замку, обходя лестницы, ведущие на третий этаж, все-таки жизнь всем была дорога.
***
Полночь, на небе светит яркий полумесяц. Реджина, смотря на небо, греет в руках бокал с сидром. За её спиной послышался хлопок, и она услышала голос Голда. — Ждешь?
— Жду. Ты мне разговор задолжал. — Реджина отвернулась от окна, теперь перед её взором был камин, в нем горели поленья. Искорки огня могли заворожить кого угодно, но женщина сосредоточилась не на них, а на предстоящем разговоре. Она услышала, как Румпель опустился в кресло рядом и взял свой бокал, что стоял и ждал на столике перед ними.
— Что ты хочешь знать? — Голос был уставший, мужчина был эмоционально пуст.
— Почему из-за контракта моей матери пострадала Амира? — Этот вопрос не давал покоя женщине.
— Причем тут Амира и договор Коры? Я не улавливаю связи? — Голд, казалось, натянулся как тетива от лука.
— Мне мама сказала, что тебе нужен был её ребенок, но меня ты не забрал, а просто переложил её контракт на меня.— Этот разговор был тяжел, но он должен был быть. После сказанных слов, мадам мэр сделала глоток напитка и продолжала ждать ответа. Голд мочал минуту. И вот, наконец, он заговорил.
— Она тебе все условия контракта перечислила, или только то, что это должен был быть первенец? — В свете, что был от камина, лицо Голда казалось таким старым и морщинистым, хоть это и была иллюзия, но Миллс стало не по себе.
— А там было что-то еще? — Голос мэра был неуверенным.
— Контракт с Корой был. И действительно на первенца. Только вот я изменил условия, я не то что бы влюбился, но что-то почувствовал. Она же прямо говорила мне о любви. — Румпель, казалось, полностью поддался воспоминаниям.— И вторым пунктом значилось то, что ребенок этот будет мой. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, как же глупо это было. Но ошибки нас закаляют. Твоя мать вырвала свое сердце ради власти. Она вышла замуж за принца, я остался не у дел. Это, наверное, был единственный раз, когда меня так нагло смогли обмануть. Когда ты родилась, я хотел тебя как плату, но контракт не позволил. Так что Амира тут не причем. Я был рядом с тобой, когда был тебе нужен. Мне виделись разные вероятности будущего, и в большинстве из них была ты. Когда я узнал, что ты ребенка ждешь, я был в недоумении, ведь Амира — ребенок истинной любви, при этом никого кроме короля Леопольда с тобой рядом не было. Да и ты была уверенна, что беременна от мужа. С Корой я встретился один раз, после твоих родов. Я знал, что твоя дочь родилась здоровой, но твоя мать уверяла всех в обратном, — Голд видел, как слезы наворачивались на глаза Реджине, как они стекают по её щекам, а она слушает, задержав дыхание. Мужчина чувствовал, как разрывалась сердце его собеседницы, — когда я прижал её, она сказала, что ребенок там, где её никто не найдет. Так будет лучше для всех.
— То есть ты знал? Все это время, как ты мог? — Истерика накрывала Реджину с головой. Смерч чувств сносил все на своем пути.
— Я не знал, где она. Да и подумай, кому бы ты поверила тогда? Маме, что рядом, или мне, что раз в месяц забегал? — Голд пытался говорить тихо и спокойно. Он не хотел вражды с Миллс. Она была ему по-своему дорога.
— Я не знаю, я уже ничего не знаю. — Реджина была разбита. Слова довались ей с трудом, а слезы бурным потоком стекали по её лицу. Румпельштильцхен не мог смотреть на мучения женщины, он решил действовать точно так же как и с Амирой, только, естественно, не имея никаких дурных намерений. Поэтому, поднявшись с кресла, он подошел к Реджине. И, подняв с кресла уже её, застыл статуей. Женщина вцепилась в него как в последнюю надежду. Слезы женщины пропитывали одежду мага, а он только и мог, что успокаивающе гладить её по спине.
***
Глава 23
Утро для королевы и темного наступило еще до восхода солнца, теперь, когда Голд полностью стал темным, его чувствительность обострилась. Поэтому, когда Миллс застонала, он сразу же проснулся. Во сне, судя по всему кошмаре, женщина начала метаться, темному не оставалось ничего, кроме как схватить её за плечи и прижать к своей груди. Удивление Реджины представить несложно, засыпала в слезах и тумане, проснулась в чьих-то объятьях. Одним словом — весело.